Не спал в эту ночь и Никита. Его также мучили кошмары и пугали дурные предчувствия, он боялся провала и разоблачения. Ему снилось, что он вновь стал безработным и бегает, сломя голову, по всему городу в поисках работы, но всюду слышит отказ. Но еще больше нашего героя пугала мысль, что его узнают, снимут на телефон и выложат видео на ютубе. Нет! Такой славы Никита точно не хотел. От ужаса он вскакивал с постели в холодном поту и босиком плелся на кухню, чтобы выпить стакан холодной воды, немного успокоившись, он понуро вовзращался в свою холодную постель, пытаясь заснуть и выкинуть из головы страшные мысли. Хуже всего, что Никита переживал свое горе в одиночку, накануне он расстался со своей девушкой Татьяной, она поссорилась с ним, узнав, что он встречается с Ксюшей из музея. Такого предательства она ему простить не могла.
С утра в музее было необычно шумно, все сотрудники явились в этот день, на удивление, очень рано и слонялись без дела по длинным коридорам, бурно обсуждая приход зарубежных гостей, музей был похож на разбуженный улей. Перешептываясь, все с надеждой поглядывали на Никиту. Он, как на грех, в этот день опоздал. Идя по коридору к своему кабинету, Никита спиной чувствовал взгляды сослуживцев. От такого пристального внимания он весь как-то съежился, обстановка накалялась с каждой минутой, Никита решил бежать, не дойдя до своего кабинета, он резко развернулся и направился к двери, но тут ему дорогу перегородил Зайцев и грозно уставился на него. На подмогу Зайцеву подтягивались и другие сотрудники коллектива, Никита понял, что против коллектива не попрешь и поплелся обратно.
Никита был уже в парике, загримирован и вымазан с ног до головы белой глиной, и все почти вздохнули с облегчением, взирая на его поразительное сходство с скульптурой Родена, но тут произошел конфуз, которого никто не предвидел. До прихода мэра и зарубежных гостей оставалось 30 минут, когда Никита вдруг заартачился, как дикий мустанг, наотрез отказываясь изображать из себя статую голышом. Словно сын прерий, вырвавшийся на свободу, Никита завопил трубным голосом:
- Я не буду позировать перед зарубежными гостями голышом, как Адам, даже без фигового листка! Нет!!! Лучше увольнение! Лучше под суд!
Кулебякин схватился за сердце. Спесивцев кинулся к директору, чтобы подать ему стакан воды, в это момент Никита намеревался сбежать из кабинета. Завидев его маневр, Спесивцев заорал безумным голосом: «Держи его-о-о!!!» Все сотрудники музея услышали этот предсмертный вопль и кинулись в коридор из своих кабинетов, чтобы преградить Никите дорогу к отступлению. Зайцев угрожающе смотрел на Никиту, вооружившись зонтом. Подтянулись уже и остальные сослуживцы, тоже вооружившись подручными средствами. Заведующая отделом природоведения бежала с другого конца коридора с граблями наперевес, с другой стороны приближалась бухгалтерша Елизавета Степановна с веником в руках. Тетя Валя, уборщица, угрожала беглецу шваброй. Ксюша умоляюще смотрела на Никиту своими прекрасными голубыми глазами, моля пощадить ее и спасти коллектив. Все сослуживцы, которые были ему пару дней назад, как братья и сестры, вдруг стали врагами, превратившись из милейших людей в свирепую стаю шакалов, которые готовы были накинуться на бегущего Никиту только, чтобы спасти свои рабочие места и оклады, к слову сказать, неплохие оклады. Только слесарь дядя Петя сочувствовал Никите, но что он мог сделать один против всех.
Никита попятился назад, пока не уткнулся спиной в дверь своего кабинета. Все ополчились против него, он готов был умереть на месте, но хуже всего, что отсюда не было выхода. Загнанный в угол, Никита соображал молниеносно. Он вспомнил, что в конце корида есть кладовка, где хранился рабочий инвентарь. Делая обходной маневр и проявляя необычайную сноровку, Никита прорвал оцепление и кинулся в ту сторону, заскочив в кладовку, он запер дверь изнутри. Дальше переговоры велись через закрытую дверь. Директор умолял Никиту сжалиться над ним и коллективом. Коллектив не молчал, сослуживцы на разные голоса взывали к совести Никиты, пытаясь образумить того. Спесивцев приник к двери и грозным шепотом выкрикивал в замочную скважину:
- Никита, одумайся! Вернись в зал! С минуты на минуту сюда пожалует иностранная делегация, что гости подумают о нашем городе? Нет главного экспоната, заявленного в музейном каталоге. Скоро начнется обзорная экскурсия, как мы объясним отсутствие известной скульптуры?
- Это не мое дело! – зло отрезал Никита из-за двери, осмелевший в своем укрытии.
- Ведь это же по твоей вине пропала статуя! – не унимался Спесивцев.
- Да не крал я вашу скульптуру! Не крал, сколько можно повторять!
- Все равно не хорошо получается. Надо спасать честь коллектива, - подытожила кассир, грузная женщина, Виолетта Петровна.
- Крал не крал, сейчас это не важно, - заключил дядя Петя, - но спасать ситуацию, Никитушка, надо. Хошь сто грамм налью для храбрости, сынок.
Эти теплые слова вечно выпившего слесаря дяди Пети отчего-то тронули сердце Никиты больше всех угроз, которые он услышал сегодня, и Никита миролюбиво пробурчал из-за двери:
- От ста грамм не откажусь…
- Ну, вот и ладненько, - потер руки дядя Петя. – Говорю же, он нормальный человек, а то ополчились на него все, вот у парня нервы и сдали.
Никита открыл дверь и осторожно выглянул из-за двери, все расступились перед ним. Он проследовал за дядей Петей в его каморку. Туда же направились директор и зам. Остальные рассыпались по коридору, переводя дух, в ожидании делегации. Когда хмель от выпитого ударил в голову Никиты, он окончательно осмелел и, грозно подбоченившись, сказал:
- Хорошо! Я согласен изображать из себя статую, но сделайте мне юбку.
- Какую юбку? – тут же возразил Спесивцев. – Где вы видели юбки у древнегреческих статуй?
- Без юбки не буду и все!
- Сделайте ему юбку из чего-нибудь, - сказал обессиленный вконец от утренних баталий директор. Сотрудники вмиг кинулись исполнять приказ директора. Тут в каморку дяди Пети заглянула секретарша и дрожащим голосом сообщила, что делегация уже подъехала к музею. Бледный, еле живой, директор на ватных ногах пошел встречать важных гостей. Спесивцев поспешил вслед за ним.
Юбку делали в спешке, соорудив из листьев, попавшего под руки какого-то гербария. Нацепив на себя юбку, чертыхаясь, Никита нехотя поплелся в зал на место, где стояла скульптура «Мыслителя». На всякий случай несколько смотрителей караулило возле двери, чтобы он вдруг не надумал снова сбежать из музея. Войдя в зал древнегреческих скульптур мэр Анна Антоновна Краснова вдруг удивилась, что в зале царит полумрак, о чем она не преминула тут же сказать во всеуслышание. Госпожа мэр удивленно глянула на директора, грозно сдвинув брови. Кулебякин обмер и зашатался, не зная, что сказать в ответ, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Но тут откуда-то со стороны вынырнула фигура вездесущего зама, Спесивцев подобострастно посмотрев на властную даму, красноречиво молвил:
- Это сейчас мода такая, делать в зале мягкое освещение…
- Да? Интересно! Но тогда скажите, почему в остальных залах нормальное освещение? – сказала строгим голосом Краснова. Иностранцы поняли, что что-то пошло не так, и с интересом наблюдали за происходящим. Мэр во время спохватилась и скомандовала переводчику: - ЭТО нашим гостям не переводить! – Переводчик понимающе кивнул головой. Директор музея Кулебякин понял, что он на грани провала, то бледнея, то краснея, он мысленно материл про себя зама Спесивцева вместе с его безумной идеей заменить статую Никитой. «Это они еще к скульптуре фальшивого «Мыслителя» не подошли! – думал в панике Кулебякин. – А как подойдут поближе, сразу увидят, что «Мыслитель»-то не настоящий!»
- Так чего вы молчите, Виктор Евграфович, я вас спрашиваю?! – повысила тон госпожа мэр.
Кулебякин понял, что теряет сознание, его фигура дала сильный крен в сторону, но Спесивцев сбоку плечом подпер своего начальника, не давая директору грохнуться на пол. В зале повисла пауза, длинная неприятная пауза. Все напоминало дешевую оперетту, сослуживцы, сгрудившись у двери в зал, с ужасом наблюдали за разоблачением. Краснова, не дождавшись ответа, направилась сразу же к статуе Родена, иностранные гости дружно засеменили за ней.