Очень интересно! Но на сегодня хватит. Надо будет обязательно съездить к какому-нибудь знакомому врачу-психиатру и рассказать ему о критичности моего восприятия. Тут явно есть какой-то луч надежды.
***
Прошло только два часа после того, как я отложил в сторону дневник со своими страхами и надеждами. Но какой ерундой кажутся мне теперь все эти недавние карлики: в конце концов, это неприятно, но не смертельно. Теперь же, когда против меня играют такие сильные противники, а я, к тому же, и представить-то их хорошенько не могу, подобный исход становится вполне вероятным. Именно поэтому я обязан вести свой дневник, во что бы то ни стало, вдруг он ещё сможет кому-нибудь пригодиться. Дай-то бог, чтобы только мне самому!
Предыдущие страницы дневника я закончил довольно оптимистично и потому, направляясь спать, даже не принял снотворное, к которому я стал прибегать все чаще последние два-три года - всё-таки в моем возрасте пора иметь свой дом и семью, а не хроническую бессонницу и не снимать угол, как недоучившемуся студенту. Надо еще отметить, что после взрыва телевизора свет в доме не погас, но настолько ослабел, что я был вынужден подниматься к себе в мезонин почти на ощупь.
Открыв дверь, я увидел картину, которую мне не забыть никогда. И это не смотря на то, что мне, хирургу, не раз приходилось видать смерть в ее самых разных обличьях. Но такое!.. Даже сейчас, когда все кончилось и все случившееся кажется детской шуткой по сравнению с тем, что еще может быть, даже сейчас я вынужден сжимать “паркер” как силомер, и все равно рука дрожит так, что я постеснялся бы показать свой почерк женщине-графологу.
…Прямо посреди комнаты, на раскрытой столешнице обеденного стола лежал… мой труп, над которым трудилась бригада скелетов в хирургических масках и шапочках. Свое лицо мне трудно описать, но не узнать себя невозможно. А то, что это был мой труп, мне стало ясно с первого взгляда. Если к этому прибавить еще и призрачный полусвет, в котором совершалось действие, можно извинить меня за то, что я на минуту потерял сознание. Глаза мои открылись как раз в тот момент, когда скелеты приступили к трепанации черепа. Борясь с дикой дурнотой, я до боли закусил губу, и, наверное, именно эта боль позволила мне уловить нереальность происходящего - не было слышно ни одного звука, даже ножовка, которой разрезался мой череп, работала совершенно бесшумно. Черт подери! Даже сейчас я написал: “мой череп”… Двойник был настолько похож на меня, что я до сих пор не могу вспоминать это без содрогания. Тогда же я сделал последнее, на что у меня еще оставались силы: лежа на полу, я согнул ногу и слегка пнул один из скелетов. Нога прошла сквозь его кости и ударилась о ножку стола, и эта новая боль вконец меня отрезвила…
Испытывая одновременно брезгливую жуть, и нарастающую ненависть к устроителям этого “милого” розыгрыша, еще не до конца понимая, что самое страшное уже позади, я почти выполз из комнаты и крепко, до онемения, сжал в руках перила лестницы, опасаясь рухнуть вниз и переломать себе кости. Не знаю, как долго продолжалось бы это полуфантастическое состояние, и что я стал бы делать дальше, если бы не оглушительный звон колокольчика, окончательно вернувший меня к реальности. Этот донельзя естественный звук сразу помог мне взять себя в руки, и когда я, почти одновременно с миссис Ристи оказался у входной двери, то почти нормальным человеческим голосом спросил, кто устраивает такой перезвон среди ночи, подсознательно по привычке ожидая неотложный вызов из больницы. Может быть, поэтому я и не удивился, когда увидел на пороге двух полицейских, потребовавших, чтобы я немедленно отправился с ними в городскую психлечебницу. Более того, мне в голову пришла совершенно естественная мысль о хирургической проблеме с кем-то из тамошних пациентов, а профессиональная логика тут же подсказала, что оперировать там будет практически невозможно.
—Почему вы не доставили пациента ко мне в клинику? Без операционной я ничем не смогу ему помочь! - возмутился я.
Удивление, появившееся на лицах полицейских, подсказало мне, что здесь что-то не так.
-Простите, доктор, но мы посланы именно за вами: к нам поступило распоряжение, требующее срочно доставить вас в психлечебницу.
Сказавший это полицейский невольно приглушил голос в конце фразы, почувствовав в ней какую-то неловкость.
—Подождите, офицер, - удивился я в свою очередь, - но кто мог послать вас ко мне, если единственный в нашем городе психиатр сейчас находится в Нью-Йорке на специализации?