Расстояние между Паленке и плантацией по прямой не составило бы и семидесяти миль; по дороге, если бы она была, скажем, миль сто, — сущий пустяк, но дороги, конечно, не было, единственная дорога в нужном нам направлении кончалась у развалин, она попросту терялась во мху и папоротниках.
И все же мы двигались вперед.
В первый день мы проехали тридцать семь миль.
Мы поочередно вели машину.
За второй день мы сделали девятнадцать миль.
Мы ориентировались по солнцу, ехали, конечно, зигзагами, чтобы пробраться сквозь чащу; впрочем, заросли оказались не такими густыми, как выглядели издали, почти везде были прогалины, кое-где нам попадались даже стада, правда без пастухов; к счастью, большие болота не преграждали нам путь.
Зарницы…
Но до дождя дело ни разу не дошло.
Меня раздражало, пожалуй, только громыхание канистр; я то и дело останавливал машину, укреплял канистры, но после получасовой тряски по корням да поваленным гниющим стволам они снова начинали громыхать.
Марсель насвистывал.
И хотя он сидел сзади, где его нещадно подбрасывало, он свистел, как мальчишка, радовался, как школьник на экскурсии, и часами распевал французские детские песенки: «Il etait un petit navire»[27].