— Старший лейтенант Морозов! — гаркнул я.
— Старший лейтенант государственной безопасности Морозов прибыл по вашему приказанию!
Вот зараза, особо так подчеркнул свою принадлежность к «кровавой гэбне», что я в запарке упустил.
— Собирай трофейное оружие, особое внимание на пулемёты и боеприпасы к ним, винтовки брать в последнюю очередь, что не возьмём, то уничтожить. Технику всю сжечь, особенно броневики и танк. Ясно?
— Есть! Разрешите выполнять?
— Выполняйте.
Я с «томми-ганом» наперевес прошёлся вдоль всей небольшой колонны, попутно заглядывая в грузовики. В одном я заметил несколько тел в советских гимнастёрках и синих галифе. Похолодев, я быстро запрыгнул в кузов.
Так и есть — наши старшие командиры, судя по звёздам на рукавах и рубиновым шпалам на воротнике гимнастёрок. В званиях я до сих пор плавал, потому отличить генерала от полковника мог по шитью.
Генералов, к счастью, не было.
Рядом прозвучали голоса партизан, раздался одиночный выстрел.
— Твою… мля! — сквозь зубы прошипел я ругательство, после этого выдернул из кобуры немецкого офицера пистолет, передёрнул затвор и очень быстро выпустил несколько пуль в головы мертвым командирам, затем бросил оружие под ноги и, схватив за грудки мёртвого солдата в самой чистой форме, почти без пятен от пулевых попаданий, выбросил его из кузова. Едва он коснулся земли, как я начал палить в него из своего автомата, очень быстро опустошив полусотенный диск.
— Не стрелять! Здесь больше нет никого! — крикнул я и спрыгнул на землю из машины. — Всё кончено. Здесь только один немец уцелел, который и начал по мне стрелять.
Через пять минут примчался Морозов с бешеными глазами, узнав про убитый старший комсостав.
— Кого убили? Как⁈
— Успокойся, наши солдаты здесь не причём. Немцы убили наших командиров сразу же, как мы стали стрелять, спасти их было невозможно, — ответил я. — Можешь сам посмотреть и успокой бойцов, а то они после твоей истерики вовсе перестанут бить гитлеровские закрытые машины.
Особист обжёг меня злым взглядом и полез в кузов, когда же выбрался, то начал сверлить меня глазами, как молодой слесарь болванку на станке.
— Пойдём поговорим, Вить, — махнул он рукой в сторону леса, — бойцы уже заканчивают сбор трофеев. Что не возьмут, то заберут затворы, кинут стволы в кузов и подожгут машину.
На линии окопов, подальше от пулемётчиков и бойцов с винтовками, контролирующие левый и правый фланги наших позиций, старлей хмуро произнёс:
— И зачем стрелял?
Расколол, м-дя. Впрочем, не сильно-то я и рассчитывал на сохранение тайны, вся инсценировка больше для простых членов отряда.
— А нужно было все так и оставить? Чтобы бойцы потом боялись ствол винтовки направить на грузовик? А так, все их пули попали уже в МЁРТВЫХ командиров, они тут не причём.
— Это неправильно. Да если бы я знал…
— Знал что? Про пленных? — перебил я его. — И чтобы ты сделал тогда? Полез бы их спасать?
— Да! Это наши командиры, старшие командиры!
— Которые попали в плен — это раз! И вот тебе два — ты положил бы половину людей, пытаясь их освободить! За пятерых три десятка, хороший расклад⁈ И так сейчас мы кладём в землю тысячами, сотнями гробим технику, отправляем на убой под пулемёты и танковые гусеницы всех тех, кто создаёт костяк нашей армии! С кем ты дальше станешь воевать? С призывниками из запаса, которых точно так же станут гнать на убой такие вроде тебя? Ты кроме как выявлять врагов народа можешь что-то ещё делать, знаешь уставы наши и немецкие, чтобы спланировать бой и выполнить приказ, а не — выполни или умри⁈
— Да ты!.. — захрипел от бешенства особист и рванул с плеча «папашу», но я оказался быстрей, просто быстро шагнул вперёд и несильно ударил открытой ладонью в лоб собеседника. После того, как Морозов в состоянии нокдауна осел на землю, я его обезоружил.
— На губу пойдёшь, — сообщил я ему.
— На основании?
— Первое: невыполнение моего приказа. Я же чётко сказал, чтоб никакой атаки — отстрелялись и назад, в лагерь. А ты что натворил? Второе: попытка поднять оружие на командира, а это уже трибуналом попахивает, ясно тебе?
Вскоре вернулись бойцы с дороги, оставив после себя несколько огромных чадящих костров. Всего насчитали три десятка немецких пехотинцев, не считая экипажей уничтоженной техники. В одном грузовике везли пленных, второй был загружен пачками папок и листов бумаги с какими-то документами из комендатуры и штабов дивизий, разгромленных врагов так быстро, что уничтожить те ничего не успели. Ну, ничего, мы этому поспособствовали.