— Вольно. Теперь уходим.
— А как же Павел Митрофанович, мы его разве…
— А вы остальных хоронили, которые погибли, пока добрались до этих развалин? — перебил я её. — Нет? Тогда хватить ерунду говорить! Взяла личные вещи и марш вперёд, шаг быстрый — нужно поскорее отсюда уйти. Это приказ.
Девчонка засуетилась, схватила вещмешок, потянулась к винтовке и тут же отпрянула от неё, покосившись на меня. В ответ я кивнул, мол, можно. Всё равно, ей идти впереди меня, так как доверия полного у меня к новой знакомой нет. Мне совсем не хочется идти с постоянным ожиданием услышать за спиной щелчок предохранителя и получить винтовочную тяжёлую пулю в спину. И ладно в спину — там броня толстенная, а в шею? Могу и не успеть среагировать, и тогда велик риск получить ранение или контузию. Так что, пусть впереди топает. Мне же всё равно в каком месте нашей крохотной колонны следить за окрестностями — в авангарде или арьергарде.
Темп радистка смогла поддерживать около часа, после чего резко стала сдавать. Даже то, что забрал у неё вещи и оружие, помогло мало и пришлось делать остановку.
«Вот же свалилась на мою голову, — с тоской подумал я о девушке. — С мужиком в сто раз проще было бы, его бы оставил в безопасном месте с чистой совестью. А эту…эх-ма, ещё просить станет, чтобы помочь выполнить проваленное её группой задание».
Как предполагал, так и вышло. Немного придя в себя, она насела на меня с предложением помочь ей уничтожить мост примерно в полсотни километров от нас. Сначала просила, потом стала давить на совесть, на честь командира, потом попыталась использовать слёзы и «тогда я сама пойду туда, и если погибну, то сделаю это как настоящая комсомолка, и за трусость дочери стыдиться моим родителям не придётся!». Мои слова, что мне поручено другое задание и оно важнее какого-то полусгнившего моста, как-то проскочили мимо её сознания. А уж когда я предложил её затеряться среди жителей одного из оккупированных городов, пообещав дать ей отличные документы и деньги для жизни, она чуть не выцарапала мне глаза. По крайней мере, именно это желание я прочитал в её взгляде.
Немного успокоилась, когда дело дошло до ужина. С полным желудком девушка стала добрее и уже не такой бескомпромиссной. Предложила свою помощь в моём деле в обмен на то, чтобы после него я разобрался с мостом. Или с любым другим важным объектом, например, спустить поезд с рельс, заминировать дорогу, по которой двигаются вражеские колонны, напасть на склад топлива или боеприпасов. И в ответ на веский довод про отсутствие взрывчатки она пожимала плечами со словами «на месте всё видно будет, можно же что-то придумать».
После горячей пищи меня стало сильно клонить в сон. До этого обходился сухим, быстрым перекусом, буквально: остановился, спрятался за дерево, снял шлем, достал колбасу с хлебом и термос с чаем, после чего через пять минут опять продолжил движение. С девушкой же решил побаловать себя рисовой кашей с мясом и крепким чаем со сгущённым молоком, которое ели прямо из банки ложками.
Девушка, к слову, вырубилась раньше меня. Я только-только стал бороться с подступающей сонливостью, а она уже спала, свернувшись калачиком на горе лапника. А вскоре отключился и я.
Пробуждение напомнило мне похмельное утро после проставления перед своими коллегами в райотделе. Голова раскалывалась на части, крутило желудок, во рту поселился мерзостный привкус, про который как-то сказал один из участковых «во рту восемь кошек нагадили и все по разному».
Но это были ещё цветочки. Куда хуже оказалось, что я проснулся (очнулся?) без своего бронекостюма (вообще без ничего) и в тесной комнате прямо на полу. Поблагодарить стоит неизвестных хозяев лишь за то, что в помещении было тепло, и лежал на гладких досках, а не на бетоне или кирпичах. Примерно три на пять метров с трёхметровым потолком, на котором висела электрическая тусклая лампочка. Окон не было, зато имелась дверь. Всей обстановки — осветительный прибор. Комната была не просто пуста, а стерильна, если так можно сказать о помещении, где взгляд не обнаружил даже пыли.
«Ах ты ж, кошка драная! — разозлился я, в одно мгновение догадавшись, кто стал виновником ситуации, в которой я оказался. — Медалька нужна была или на голом энтузиазме меня сдала?».
Встать на ноги удалось не сразу — так мне было гадко. Кое-как утвердившись на них, я добрёл до двери и опёрся об неё плечом, переводя дух. Пять шагов, что пришлось сделать, оказались для меня сродни одному из двенадцати подвигов Геракла.