В своем государстве Адольф Гитлер желал возродить и традиции античности. Выступая в 1937 году на открытии Дворца искусства, он сказал: «Никогда человечество по своему внешнему виду и восприятию не приближалось к античности настолько близко, как сегодня… Были приложены огромные усилия во всех областях жизни, чтобы поднять наш народ и представить прекрасными, здоровыми и исполненными сил наших мужчин, юношей, женщин и девушек».
Боевые значки римских легионов стали образцами для штандартов СА, которые использовали на парадах. По всей видимости, корни этого заимствования уходят в иллюстрации в школьных учебниках маленького Гитлера. Оттуда же было взято и римское приветствие — римские императоры приветствовали свои легионы поднятой правой рукой. Так, в середине XX столетия в центре Европы среди цивилизованных форм приветствий появилось древнее «Хайль Гитлер». Кроме того, фюрер желал «в традициях древних германских императоров переезжать со своей резиденцией с места на место, кочуя по стране».[233]
Также из средневековья было заимствовано и само понятие империи (рейха), «которое имело гораздо больше общего с мифом, чем с юридическим понятием». Рейх стал его спасением от большевизма, альтернативой западному парламентаризму, объектом самой глубокой любви.
Из средневековья вышло и понятие «кровавого знамени». «"Кровавым знаменем" назывался большой сплошной алый стяг, который до 1806 года использовался как символ победы имперского права над обычаями кровной мести».[234] Название штрафных рот Ваффен-СС «пропащие отряды» также было позаимствовано из времен ланскнехтов. Гитлер использовал это название и для армейских частей, которые попадали в безнадежное положение, например, для 6-й полевой армии, окруженной в Сталинграде.
После всего этого неудивительно, что Гитлер желал вернуть все немецкие территории, утраченные по условиям Вестфальского мира, и восстановить Германию в границах 1500 года. Позднее он решил не ограничиваться национальными рамками и реставрировать империю Карла Великого.
Можно с полным основанием сказать, что правление Гитлера было игрой с историей на открытой мировой арене. Кеттенакер видел в «Дне Потсдама» оживление средневековых обычаев: «Событие в потсдамской Гарнизонной церкви воспринималось как средневековая церемония передачи власти в империи австрийскому, а следовательно, велигерманскому народному трибуну, что подводило черту под малогерманской политикой Бисмарка и рейхспрезидента Гинденбурга. Все это произвело огромное впечатление на современников, включая и тех, кто был далек от нацистского движения».
29 мая 1933 года в интервью британской газете «Дейли Скеч» Адольф Гитлер заявил: «Сегодня Германии нужен Кромвель». Позднее фюрер объявил швейцарскому послу Буркарду, почему он сравнил себя с лидером английской революции. По его мнению, Англия была в такой же ситуации, как и Германия в 1933 году, когда британский парламент передал всю полноту власти диктатору и отрекся от демократии.
Стоило какому-либо историческому деятелю вызвать у Гитлера симпатию, как фюрер сразу же идентифицировал себя с ним. В 1932 году он сказал своему учителю ораторского мастерства Полю Девриту: «Мои дорогие коммунисты боятся, что я стану немецким Столыпиным, который покончит с их попытками захватить власть».[235] Когда в марте 1935 года во время визита в Германию английских политиков сэра Джона Симона и Энтони Идена они упрекнули его в начале перевооружения немецкой армии, что противоречило Версальскому договору, фюрер ошарашил их вопросом: «Когда под Ватерлоо Блюхер пришел на помощь Веллингтону, разве тот сперва проконсультировался у британского министерства иностранных дел, действует ли прусская армия в соответствии с существующими договорами?»
Тринадцать слоновАдольф Гитлер сравнивал себя почти со всеми великими историческими деятелями из своего школьного курса истории. Так, идею использовать войну как средство обеспечить государство он назвал «тактикой Валленштейна». «Жизненное пространство чрезвычайно важно для обеспечения снабжения. Война ведется не в пустом пространстве, и если не увеличить жизненное пространство Германии, у нас не будет ни малейшего шанса».[236]
10 января 1943 года, беседуя с румынским маршалом Антонеску в ставке «Вольфшанце», Адольф Гитлер, доказывая необходимость закончить войну, исходя из идеологических позиций, использовал следующий исторический пример: «Когда его спросили, что могло бы послужить причиной окончания войны, он ответил, что это единственный вопрос, на который в течение всей истории ни один государственный деятель или военачальник не мог дать однозначного ответа. В качестве примера фюрер привел пунические, Тридцатилетнюю и Семилетнюю войны. Во всех этих случаях никто не мог точно сказать, когда закончится война и будет одержана окончательная победа».