Не думая, я хотел было вылезти из машины, но замер за рулем. Хелен Ремингтон отвернулась от разбитого кабриолета и взглянула на капот моего автомобиля, явно не узнавая машину, убившую ее мужа. Подняв голову, она увидела в пустом лобовом стекле меня – я сидел за погнутым рулем среди высохших пятен крови ее мужа. Выражение глаз почти не изменилось, однако рука непроизвольно поднялась к щеке. Хелен оценила повреждения моей машины, переводя взгляд от смятого радиатора к задранному рулю в моих руках. Затем она провела краткий осмотр меня самого – терпеливым взглядом врача, столкнувшегося с трудным пациентом, набравшим целый букет симптомов.
Женщина двинулась к разбитому грузовику. Меня снова потрясли ее ноги – внутренняя поверхность бедер, обрамляющих широкий лобок, развернута, словно открываясь ряду разбитых машин. Она ждала, что я приду на полицейскую стоянку? Я понимал, что некоторая враждебность между нами неизбежна, но в голове уже рождались другие чувства: жалость, эротичность, даже странная ревность к мертвецу, которого знала она, но не знал я.
Хелен вернулась; я поджидал ее на покрытом масляными пятнами асфальте.
Она кивнула в сторону поврежденных машин:
– После такого как люди могут хотя бы смотреть на автомобили, не говоря уж о вождении?
Я промолчал, и она тихо добавила:
– Я хочу найти машину Чарльза.
– Ее здесь нет. Наверное, еще в полиции. Их эксперты…
– Мне сказали, она здесь. Утром сказали. – Хелен критически оглядела мой автомобиль, словно пораженная кривой геометрией. – Это ваша машина?
Рукой в перчатке она коснулась решетки радиатора, ощупала оторвавшуюся хромированную стойку, словно пыталась разыскать следы присутствия мужа среди пятен крови. Я не разговаривал с этой усталой женщиной и чувствовал, что должен выразить формальные соболезнования по поводу смерти ее мужа и ужасного акта жестокости, объединившего нас. И в то же время рука в перчатке на поцарапанной хромированной поверхности вызывала острое сексуальное возбуждение.
– Вы порвете перчатку. – Я отвел ее руку от радиатора. – Не стоило нам сюда приходить. Странно, что полиция вообще не перекрыла вход.
Крепкое запястье женщины прижалось к моим пальцам в каком-то несговорчивом раздражении, словно она репетировала физическое отмщение мне. Ее глаза разглядывали черное конфетти, рассыпанное по капоту и сиденьям.
– Вы сильно пострадали? – спросила Хелен. – Кажется, мы виделись в больнице.
Я не в силах был произнести ни слова, глядя, как она почти навязчиво прижимает волосы к щеке. Ее сильное тело, нервное и сексуальное, образовало крепкое единение с помятой и покрытой грязью машиной.
– Мне не нужна машина. На самом деле меня поразило, что я должна заплатить за ее утилизацию.
Хелен глядела на меня одновременно с ненавистью и интересом, как будто признавая, что ее мотивы прийти сюда были так же двусмысленны, как и мои. Я чувствовал, что в утонченной и сухой манере она уже обдумывает возможности, которые открыл перед ней я, изучает инструмент извращенной технологии, убивший ее мужа и закрывший главный проспект ее жизни.
Я предложил подбросить ее до больницы.
– Спасибо. – Она шагнула вперед. – Если можно, до аэропорта.
– До аэропорта? – Я словно ощутил странную потерю. – А что, вы уезжаете?
– Еще нет – хотя, как выяснилось, многие ждут не дождутся. – Хелен сняла очки и безрадостно улыбнулась. – Смерть в семье доктора вдвойне угнетает пациентов.
– Но белое вы носите не для того, чтобы ободрить их?
– Если бы я хотела, то носила бы кровавое кимоно.
Мы сели в мою машину. Хелен сообщила, что работает в иммиграционной службе лондонского аэропорта, и, держась от меня подальше, прислонилась к дверной стойке, критически оглядывая внутренность автомобиля – воскрешение гладкого винила и шлифованного стекла. Она следила, как мои руки трогают органы управления. Вес ее бедер формировал зону сильного возбуждения, и я догадывался, что ей это известно. Ужасный парадокс: половой акт между нами станет ее своеобразной местью мне.
Плотный поток запрудил северную автостраду от Эшфорда до лондонского аэропорта. Солнце сияло на перегретой нитроэмали. Усталые водители высовывались из окон, слушая новости по радио. Запертые в автобусах будущие авиапассажиры следили, как поднимаются с далеких взлетных полос аэропорта реактивные лайнеры. К северу от зданий терминала я видел эстакаду над въездным туннелем аэропорта, забитую машинами, готовыми повторить в замедленной съемке нашу аварию.