Воэн так и стоял молча у двери, пока я переворачивал страницы. Остаток альбома, что неудивительно, был посвящен моей аварии и лечению. По первой фотографии – меня заносили в травматологическое отделение Эшфорда – я понял, что Воэн был там, когда меня доставили. Позже я узнал, что он прослушивал переговоры «Скорой помощи» на ультравысоких частотах по радио у себя в машине.
Подбор снимков больше говорил о Воэне, чем обо мне, больше о ландшафте и предпочтениях фотографа, чем о модели. Не считая фотографий в больнице (я снят с помощью трансфокатора через открытое окно, весь в бинтах), на всех снимках фон был один и тот же: автомобиль, движущийся по автостраде вокруг аэропорта, застрявший в пробке на эстакаде, припаркованный в романтическом переулке… Воэн следовал за мной от полицейской стоянки до зала вылета аэропорта, от многоэтажной автостоянки до дома Хелен Ремингтон. Можно было подумать, что вся моя жизнь проходит в машине или рядом с ней. Лично я практически не интересовал Воэна; его заботило не поведение сорокалетнего телепродюсера, а взаимодействие безымянного индивида и его автомобиля, перемещения тела по полированной нитроэмали и виниловым сиденьям, лицо на фоне приборной доски.
Лейтмотив этого фотодосье стал ясен, когда я оправился от ранений: мои отношения – при посредстве автомобиля и его технологического интерьера – с женой, Ренатой и доктором Хелен Ремингтон. В откровенных фотографиях Воэн запечатлел мои неловкие объятия – перед первыми для моего израненного тела половыми актами после аварии. Вот моя рука тянется к рычагу коробки передач в спортивной машине жены – внутренняя поверхность предплечья исцарапана рукояткой переключения скоростей, поврежденное запястье прижато к белому бедру жены; вот мои еще неловкие губы у левого соска Ренаты, доставшей грудь из блузы, и мои волосы в окне автомобиля; вот Хелен Ремингтон оседлала меня на пассажирском сиденье ее черного седана – юбка задралась до талии, колени со шрамами уперлись в обивку, мой пенис входит в ее влагалище – и отблески наклонной приборной доски образуют мутные эллипсы, словно капли из наших счастливых чресл.
Воэн стоял у моего плеча, как инструктор, готовый прийти на помощь способному ученику. Когда я рассматривал свое фото с грудью Ренаты, Воэн потянулся и пальцем с треснувшим, испачканным моторным маслом ногтем показал на хромированную раму окна и растянутую бретельку бюстгальтера молодой женщины. По дикой прихоти фотографии они образовали металлически-нейлоновую рогатку, которая выстреливала искаженный сосок мне в рот.
Лицо Воэна было безучастным. Детские прыщи оставили на его шее архипелаг оспин. От белых джинсов исходил резкий, но не противный запах – смесь спермы и охлаждающей жидкости. Воэн начал листать альбом, иногда наклоняя его, чтобы показать мне необычный ракурс съемки. А потом закрыл альбом, и я недоумевал, почему не могу даже выразить гнев, отчитать фотографа за вторжение в мою жизнь. На меня уже действовали его отстраненность, отсутствие каких-либо эмоций. Возможно, запечатленные образы жестокости и сексуальности заронили в мой мозг скрытые гомосексуальные элементы. Деформированное тело искалеченной молодой женщины, как деформированные корпуса разбитых автомобилей, открывало возможности совершенно новой сексуальности. Воэн невольно выразил мое желание получить какие-то плюсы от аварии.
Я взглянул на длинные бедра и крепкие ягодицы Воэна. Каким бы плотским ни представлялся акт содомии с Воэном, эротики в нем не было. И ее отсутствие делало этот половой акт вполне возможным. Воткнуть член ему в анус на заднем сиденье автомобиля было бы так же стильно и отвлеченно, как и заснятые Воэном сцены.
В дверях появился телережиссер, зажавший в пальцах мокрую разваливающуюся сигарету.
– Эй, Во, можешь исправить? Сигрейв напортачил… Супермозг, да?
Воэн отложил фотоштатив, который натирал маслом, и мастерски собрал косяк, всыпав обратно крупинки гашиша, выпавшие ему на ладонь. Он лизнул бумагу острым и быстрым, как у змеи, языком, закурил и втянул ноздрями дым.
Я проглядел пачку свежеотпечатанных снимков на столе у окна – на них оказалось знакомое лицо киноактрисы, выходившей из лимузина у лондонского отеля.
– Элизабет Тейлор… Вы преследуете ее?
– Пока нет. Баллард, мне нужно с ней познакомиться.
– Это в рамках проекта? Вряд ли она вам поможет.
Воэн прохромал по комнате на ногах разной длины.
– Тейлор сейчас работает в Шеппертоне. Вы ведь снимаете ее в рекламе «Форда»?