Интересно: моя жена, ежевечерне посещая палату, хотя бы задумывалась, какое сексуальное приключение привело меня к эстакаде Вестерн-авеню? Сидя у моей койки, проверяя внимательными глазами, какие важные части анатомии мужа остались в ее распоряжении, наверняка она читала ответы на незаданные вопросы в моих шрамах на ногах и груди.
Выполняя свои болезненные обязанности, надо мной реяли медсестры. Когда они меняли дренажные трубки в моих коленях, я едва сдерживался, чтобы не вытошнить обратно успокоительное – достаточно сильное, чтобы утихомиривать меня, но недостаточно сильное, чтобы облегчить боль. Только строгий характер женщин удерживал меня.
Доктор-блондин с бесчувственным лицом осматривал мою грудь. Когда смялся моторный отсек, туда ударил руль. На груди отпечатался полукруглый синяк – мраморная радуга от соска до соска. В последующие недели эта радуга постепенно меняла цвет, как на выставке автомобильных лаков. Опуская взгляд, я понимал, что точную модель и год выпуска моей машины любой автоинженер поймет по моим травмам. Расположение приборов на панели, как рисунок руля на груди, запечатлелось на коленях и большеберцовых костях. След моего столкновения с интерьером автомобиля затаился в этих ранах подобно тому, как несколько часов после полового акта держатся на коже очертания женского тела.
На четвертый день непонятно почему мне отменили обезболивающие. Все утро меня рвало в эмалированную кювету, которую держала перед моим лицом медсестра. Холодный край посудины прижимался к моей щеке. На гладкой поверхности засохла тонкая струйка крови – от безымянного предыдущего пользователя. Меня рвало, а я, нагнувшись вперед, уперся лбом в крепкое бедро медсестры. Я поймал себя на том, что пытаюсь представить ее ягодичную борозду. Когда она последний раз мыла эту влажную ложбинку? Подобные мысли то и дело посещали меня, когда я разговаривал с врачами и сестрами. Когда они последний раз подмывались; остались ли по-прежнему частицы фекалий у ануса, в то время как они выписывают антибиотик от стрептококка в горле? Хранит ли их белье запах запретного полового акта, когда они едут из больницы домой? Смешиваются ли остатки смермы и вагинальных выделений на руках с брызгами охлаждающей жидкости в случайных авариях?.. Несколько струек зеленой желчи стекли в миску, а я наслаждался теплыми очертаниями женского бедра. Шов на ее клетчатом платье был подхвачен несколькими черными стежками. Свободные изгибы ниток на круглой левой ягодице казались столь же значительными, как и мои раны на груди и ногах.
Эту одержимость сексуальными возможностями окружающего высвободила в моем мозгу авария. Я представлял палату полной выздоравливающих жертв авиакатастрофы, и у каждого в мозгу – бордель изображений. Столкновение двух наших машин стало моделью некоего абсолютного и пока еще непостижимого сексуального союза.
Кэтрин, похоже, прекрасно догадывалась об этих фантазиях. В первый ее визит я еще находился в шоке, и она успела познакомиться с порядками и атмосферой в больнице, добродушно перешучиваясь с врачами. Когда медсестра унесла мою рвоту, Кэтрин умело оттащила металлический столик от кровати и разложила на нем стопку журналов. Потом села рядом со мной, оглядывая острым взглядом мое небритое лицо и беспокойные руки.
Я попытался улыбнуться ей. Швы на разрезе скальпа мешали мне менять выражение лица. Глядя в зеркальце для бритья, которое подносили мне к лицу медсестры, я напоминал себе тревожного гуттаперчевого мальчика, удивленного своей странной анатомией.
– Прости. – Я взял ее за руку. – Наверное, я слишком замкнулся.
– Ты в порядке, – ответила Кэтрин. – В полном. Ты похож на какую-то жертву в Музее мадам Тюссо.
– Завтра придешь?
– Обязательно. – Она коснулась моего лба, робко глядя на рану. – Принесу тебе косметику. Здесь, похоже, о внешнем виде пациентов заботятся только в морге.
Я пригляделся к Кэтрин, приятно удивленный ее блистательным исполнением роли заботливой жены. Разница между моей работой в студии телерекламы в Шеппертоне и перспективной карьерой Кэтрин в международном отделе «Пан-Американ» в последние годы все больше нас разделяла. Теперь Кэтрин записалась на курсы пилотов и даже зарегистрировала с одним из приятелей маленькую чартерную авиакомпанию. За все она бралась не раздумывая, подчеркивая собственную независимость и самодостаточность, словно столбила права на землю, которая потом подскочит в цене. Я реагировал, как большинство мужей, сводя обсуждения к стандартным смиренным ответам. Ее маленький упорный самолетик рассекал небо над домом каждую неделю, наполняя наши отношения тревожным набатом.