Да! Я всегда выполнял ваши приказы, и зачастую с удовольствием, пока это не превзошло некоторой меры. Неужели вы не видите, что вражда общин в НАШЕМ лесу давно вышла за всякие рамки. Мы помогли разворошить осиное гнездо мирно сосуществовавших общин этим чернорясникам, и вот-вот сами окажемся на грани гибели.
Ульф откинулся на спинку кресла и с интересом посмотрел на Гринберга.
— Не пойму причин вашей паники, господин премьер. Мне помнится с каким воодушевлением вы поддержали меня всего несколько дней назад. Вы что же, не отдавали себе отчет в том, на что идете?
Первый министр сжался, но какая-то внутренняя пружина вновь выпрямила его.
— Каюсь. Я видел в этом деле свои преимущества. Я допускаю некоторое ущемление других ради собственных интересов, но с некоторыми оговорками. Одно дело, когда это тупые, никчемушные людишки, не понимающие, чего они хотят от жизни. Совсем другое дело — наш случай. Мы имеем дело с умным противником, вызывающим уважение…
— Даже ваши ненавистные амазонки? — лицо герцога расплылось в ехидной усмешке. Он устремил взгляд в собеседника и тот не выдержал, покраснел.
— Ха! Да вы просто к ним неравнодушны! Как это я не разобрался сразу?!
Ульф вскочил из-за стола. Он некоторое время нервно расхаживал по комнате, потом опять сел напротив Гринберга. Его лицо вдруг смягчилось. Он поманил пальцем первого министра и заговорщицки зашептал ему почти на самое ухо:
— Я знаю, что вы всю жизнь избегали всяческих убийств. Я знаю также, что так поступают все жители леса, к которым вы себя не причисляете. Они свято верят, что за все содеянное человеком неминуемо последует воздаяние. Возможно, что это всего лишь суеверие, но я не осуждаю вас за это. Мне так же, как и вам, не по душе то, что происходит сейчас в нашем лесу. Эти сутаны подмяли меня. Я не ожидал, что они так сильны. Но я до сих пор не теряю надежды, что все переменится.
Поймите, Гринберг, в этой жизни можно только карабкаться наверх, никогда и нигде не останавливаясь. Можно проявлять милость к окружающим, когда они не ущемляют твоих интересов. А если это не так, то надо уметь быть безжалостным. Все страны прошлого процветали только под единым управлением. Великий Рим, Франция, Британская империя, Советский Союз, Соединенные Штаты, Европейское и Азиатское Содружество…
Мною движет жажда власти, но это в интересах всего человечества, Гринберг. Люди, в большинстве своем, созданы только для того, чтобы ими кто-то управлял. Они часто сами не осознают этого. Стадо тупиц может за своим лидером повторять: "Хотим свободы". Не надо обманываться. Они этой свободы не хотят. Они могут даже воевать за свободу, но это свобода для их вождя, фюрера. Это свобода делать с ними все, что угодно. Так было и так будет! Всегда!
Да, Гринберг. Я один из этих фюреров. Я могу завести своих подданных в яму, но могу привести и к счастью. Это зависит от моего таланта владыки. Если я приведу их к гибели, то погибну и сам, а если окажусь победителем, то значит имею право управлять большим числом людей, чем ранее. Все просто. Это естественный отбор. И я буду беспощадно воевать с теми, кто отбирает у меня это право управлять людьми. Это тоже естественный отбор.
Ульф облизал пересохшие губы и неожиданно закончил:
— А вы берите маленький отряд и немедленно отправляйтесь в Замок. Может быть, он нам понадобится в самое ближайшее время. Амазонки и цеховики его уже щипали. А гарнизон там слабоват. Так что… Не-мед-лен-н-н-но…
Гринберг встал, поклонился. Ульф сидел отвернувшись, разглядывая дальний темный угол. Затем резко вскочил и кликнул слугу. Увидел застывшую фигуру министра и заорал:
— Ты еще здесь, кретин?! Я где велел тебе быть?!
Гринберг стрелой вылетел из комнаты.
Первый министр взял с собой те самые проверенные двадцать человек, с которыми прошел через столько испытаний в последние недели. Конечно, они разгильдяи в какой-то степени, но абсолютной преданности в нынешнее время не добьешься ни от кого. И лучше проверенный разгильдяй, про которого ты все знаешь, чем исполнительный умник. По морде видно, что только и ждет момента, когда твоя рука его не достанет. Да и управлять легче человеком, которому иногда прощаешь его слабости, а он тебе за это платит большим расположением, чем обычно.
Отряд собрался очень быстро, но при выезде возникли задержки. "Сутаны" разглядели в отъезде отряда самоуправство, герцог лично ходил к Магистру подписывать бумаги на выезд. Вручая Гринбергу листки, он сопел носом, как самец оленя во время поединка за самку. Он был взбешен, руки и губы дрожали, а лицо было похожим на маскировочный халат. Гринберг, выскочив в огромный ангар, похожий на стадион, махнул рукой своим людям. Ему подвели коня и премьер вскочил в седло с небывалой ловкостью. Показав на выходе из Пирамиды пропуска, они устремились наружу.