Девушки, которые недавно сами набрасывались на гражданских моряков, просились домой. Военные моряки не соглашались и продолжали неистово вструмлять.
Есть мнение, что развал Военно-Морского флота СССР, в частности Тихоокеанского, начался не с горбачевского «потепления», а с «Крепчагинца».
Как и рыбалка, боевая подготовка пошла насмарку…
Политотделы на метр были завалены жалобами жен, карающие мечи парткомиссий заржавели и затупились от крови жертв основного инстинкта. Комсомольский отдел Камчатской военной флотилии тоже устал. В частности Сева Станковский, мой названный и неоднократно «молочный» брат, планирующий заходы.
Химик, ну что опять у вас? Как так «молочный»? Объясняю. Когда холостые мужчины грудь одних и тех же женщин ласкали, они такими братьями и становились. Да не записывайте вы, женаты мы уже, не дай бог, листик ваш женам попадет… Старпомы, уймите его, пожалуйста, только не сильно. Чуть нить рассказа не оборвал…
Когда становилось совсем невмоготу, я набирал его, Севин, телефон.
– Сева, привет, я. Что у тебя с «Крепчагинцем»?
– Ищу, куда б его подальше заслать.
– По этому поводу и звоню. Куда-куда, к нам. Сам знаешь, база отдаленная, лодки, сопки, пять домов да три казармы.
– Что, опять к тебе? Две недели не прошло…
– Выручай, брат! Жена уже месяц в Киеве…
– Ладно. Понимаю. Будет. Жди. Но за это выполнишь поручение, секретное. Слушай…
Я связался с тральщиком брандвахты, на котором служил мой друг.
– Косточкин, привет! Завтра просись к стенке, комсомольский актив учить.
– Ура, неужели опять приходит?! Ну, Сева, ну, молодец! Второй месяц у вас сидим!
– Да, но сильно не радуйся. Задание нам, от Севы. Все при встрече. Конец связи.
Ясное и солнечное утро ознаменовалось громкой музыкой и силуэтом белого парохода, входящего в бухту, где базировались наши лодки. Народ радовался, но по-разному.
Около политотдела появились первые женщины, требующие приема у начпо. Они, женщины, всегда все замечали первыми. А угрозу семейному очагу чувствовали кожей, миль за двадцать. Особенно после прошлого визита «Крепчагинца» к нам и встрече мужей, «после экскурсии по кораблю», ранним утром.
Даже оперативный опоздал против них с докладом.
Начальство выражало недовольство. Неискренне, но настойчиво. Пока судно швартовалось, парткомиссии было объявлено казарменное положение.
Дела с формулировкой «За аморальное поведение» ждали только вписывания фамилий. Карающий меч уже лежал на столе. Секретарь парткомиссии иногда крутил его за рукоятку, поглаживал лезвие, а потом укладывал на место, напряженно покашливая. Было принято решение допустить на судно личный состав срочной службы и холостяков. На пирсе выставить вооруженную вахту. Время пребывания на борту – два часа, после – смена комсомольского актива. Отставших замам искать лично. Утром пароход отправить.
Ура, в нас, в замов, верят! А жена-то в Киеве!
Начпо звонил в политотдел флотилии и впервые в жизни с ним ругался. Сева, дежурный по флотилии, вяло отбивался…
Скандал, одним словом…
А многим – радость! А мне! И Косточкину!
Косточкин со своим с минером сидели у меня на кухне и пили виноградно-яблочный сок, несмотря на наличие молочной двадцатипятилитровой фляги со спиртом.
Это на вечер. Фляга. Выпьем, не сомневайтесь. Сейчас Севу выручать нужно. Просил избавиться от «Крепчагинца» навсегда, но без жертв.
– Предлагаю посадить «Крепчагинца» на мель. Мы ночью буи переставим, выход из бухты – всего сорок метров. Пусть постоит, это минер.
– И месяца три с мели не снимем, нет у нас буксиров и спасателей. Ага, а мои бойцы вплавь будут добираться, утонут – а с кого спросят? Может, им под гирокомпасы топоры подложить? Помните, «Пятнадцатилетний капитан», Новая Зеландия? – это я.
– Есть решение, мужики, – это Косточкин. Не зря подпольная кличка Мозг.
Одобрили. Звоним Севе. Он рукоплещет и кричит, что следующий визит в ресторан «Авача» за его счет. И немножко за счет Морпорта. Мы милостиво соглашаемся.
Вечер прошел как надо. На «Крепчагинце». Я так устал контролировать активистов, что валился с ног. А как многое осталось неохваченным, например, та рыженькая из методкабинета…
Утро. «Крепчагинец» отваливает от стенки. На пирсе усталые, но счастливые, комбриг с начпо. Тоже всю ночь порядок контролировали…