В голове возникали предположения одно глупее другого, но ни одно не могло бы объяснить того факта, что перед Рори только что появился читающий мысли и умеющий делаться невидимым человечек.
– Ох, ну и народ пошел невежественный, я бы даже сказал туповатый, – пожаловался неизвестно кому престарелый джентльмен, и принялся увлеченно начищать и без того блестящий глянцево-черный ботинок на небрежно закинутой левой ноге. Рори и не заметил, откуда у него появилась мягкая ворсистая тряпочка, которая замелькала туда-сюда с немыслимой скоростью, а мальчишка завороженно смотрел на смуглые сморщенные ручки, приводящие её в движение.
– Ладно уж, тугодум. Меня зовут Пука, – смилостивился человечек, на секунду отвлекшись от натирания обуви, и приподнял шляпу.
– А я Рори, – произнес мальчик, и как не силился, не смог сдержать улыбку.
– Что ж, неплохое имя, как для человека, – невозмутим заметил Пука, – хотя по мне слишком заносчивое: то что ты рыжий, как из рыжиков рагу, я вижу, а вот ничего королевского пока не разглядел.
Рори возражать не стал, тем более что о значении собственного имени он узнал максимум полчаса назад. Нет, такого он бы напридумывать не смог, как ни старайся, значит либо этот тип реален, либо кто-то решил таким изощрённым образом над ним поиздеваться, используя, например, скрытый голографический проектор.
Тут тряпочка с громким хлопком исчезла из рук Пуки, а сам он подскочил, с ужасно обиженным выражением лица, и одним прыжком очутился на кровати рядом с Рори.
– А так бы твоя голограмма смогла?! – воинственно прокричал он, весьма болезненно тыча под рёбра мальчика откуда не возьмись взявшейся деревянной тростью с закрученной спиралью ручкой из молочно-желтого, отполированного бараньего рога.
– Ай, вы что творите?! Больно же! – Рори попытался схватить наконечник грозного, хоть и мелкокалиберного оружия Пуки, но у него ничего не вышло. Казалось, старичку были нипочем все законы темпоральной физики, настолько неуловимо-быстрыми были его движения.
– Перестаньте, у меня и так синяков полно! – взмолился наконец Рори.
– Тот-то же. – удовлетворенно просопел Пука, и трость схлопнулась так же, как обувная тряпка. – Я всегда говорю, крепкое словцо да меткий удар – лучший способ и завязать, и окончить разговор. Еще чего выдумал, голограмма. Это у себя там в городе будешь такими словечками разбрасываться. И выкать мне прекращай, я, к счастью, тоже не царских кровей буду.
– Хорошо…
– Вот и ладненько, хоть вслух заговорил. Думаешь приятно в мыслях твоих копаться? У тебя там, кстати, бардак страшный, хоть бы прибирался иногда. Голову ведь, как хлев или там амбар, тоже проветривать надо, регулярно, – тоном заправского школьного учителя наставлял Пука.
Рори, во избежание возможных неприятностей, кивнул.
– Итак, ты, наверное, хочешь узнать, почему удостоился чести общаться с самим властелином посевов, подателем колосьев, многоликим и вселяющим страх, темным, как ночь и стремительно летящим, как ветер, благословляющим плоды и приносящим благополучие?
– С кем-с кем? – не понял Рори.
– Со мной, невежда ты эдакий.
– А, ну да, конечно, очень хочу.
– Ох и тяжело же мне придется, – удручено вздохнул Пука, устраиваясь на краешке кроватной спинки в его ногах. – Ты же понятия не имеешь, кто я такой, да? И вообще про нас, народ из сидов, ничего не слышал?
– Да, если честно, совсем ничего.
– Ну конечно, у вас же там теперь дивный новый мир, чтоб ему провалиться, – неожиданно злобно выругался старикашка. – Тогда слушай, и не перебивай что ли.
Так, начну, как водится, с начала. Тысячи лет назад, до всех этих катаклизмов, устроенных по милости людей, мой народ приплыл на этот остов с благословенных северных земель. Веками мы жили в мире и с людьми, и с фоморами, не без стычек, конечно, но и без взаимного истребления. Да и что нам было делить, кроме самого острова, его прекрасных гор и холмов, рощ и дубрав, полей и долин? Ведь как бы мы не пыжились, в итоге земля всегда сама решает, кому принадлежать. Фоморов, правда, пришлось-таки потеснить на окраинные острова, больно много они пакостили, но оттого людям было только лучше.
Нас называли «добрыми соседями», но есть сиды очень зловредные, «маленьким народцем», но среди нас есть и великаны, «дивными», но в холмах привечают и уродцев. Нас считали волшебниками, но в нашем племени есть воины и пастухи, певцы и поэты, пекари и травники, кузнецы, плотники, каменщики и просто бездельники. Нас почитали духами холмов и лесов, но мы селились везде, где нам было по душе, даже в жилищах людей, – сквозь бороду Пуки проглянула мечтательная улыбка.