Ламфада и Ив только пожали плечами.
– Я выставлю максимальный зум и подниму «муху» повыше, чтобы они её не заметили, – сказал предусмотрительный технарь.
Человек шестьдесят мужчин и женщин, а среди них всего несколько детей и стариков, столпились вокруг отталкивающего вида сооружения, состоявшего из двух частей, между которым угадывалось прочное единство. Первая была похожа на черный шар или на огромный, в человеческий рост, моток веревки, то ли вырезанный из дерева, то ли сплетенный из корней и веток и выкрашенный в угольный цвет. Он напоминал ископаемое топливо не только темнотой оттенка, но и тусклым стальным блеском. Второй частью монумента был соразмерный верхней части пруд, обложенный серым камнем, который лежал у подножия шара как тень или отражение.
Небольшой искусственный водоем был заполнен похожей на ртуть, не пропускающей солнечные лучи жидкостью. Гладь её была совершенно неподвижна, но Рори почувствовал, что там притаилось нечто, скрывающееся от дневного света за толщей воды, как за зеркальной стеной.
Лица собравшихся казались напряженными, чего-то ожидающими и немного напуганными. Тут дверь самого высокого и справного дома, из тех, что выходили на площадь, распахнулась, и на пороге показалась маленькая хрупкая фигурка. Девушка, на вид не многим старше Ив, почему-то была облачена в платье с открытыми плечами, наподобие свадебного. Её била крупная дрожь: то ли от холода, то ли от волнения.
Кто-то, скрывающийся в глубине дома, вытолкнул её на площадь. Девушка сделала несколько робких шагов и остановилась, обводя зрителей паническим взглядом с расширенными от страха зрачками, отчего её глаза казались черными, как у глубоководной рыбы. А вот кожа и волосы были такими же белыми как её видавшее виды, но всё-таки праздничное платье.
Она застыла со сцепленными в замок на уровне талии руками и глядела на людей так, как будто ждала поддержки, помощи, но они отводили глаза или смотрели мимо нее, сквозь нее. Словно она и не была уже живым человеком, а лишь смутным призраком, тенью, которую вот-вот развеет по ветру.
Тогда из темного дверного проема выступила та, кому, видимо, и принадлежала рука с черными ногтями и массивными кольцами, вытолкнувшая бедняжку наружу. Это была высокая, полная женщина, внушительное тело которой было с ног до головы закутано в черную ткань, похожую на старинный шёлк или более знакомый Рори блестящий гладкий синтетический материал, каким зимой в Городе укрывали траву на общественных газонах.
Она обвела всех собравшихся тяжелым пристальным взглядом из-под набрякших век, и на площади воцарилась тишина. Легкий ветерок шевелил её тяжелые, падающие на плечи толстыми прядями волосы цвета сажи, которой были жирно подведены глаза женщины, внимательно изучающие стоящих вокруг людей.
– Почему ваши лица безрадостны, маловерные нечестивцы? – грозно прогремела она.
Многие вздрогнули от неожиданности, но девушка в белом продолжала стоять ровно, оставаясь перед говорившей. Она не пошевелилась и не обернулась на голос, будто бы ушла в себя, спряталась в раковину отчуждения. Так жертва замирает перед хищником, словно околдованная его силой, подчинившись его воле и покорная своей судьбе.
– Радуйтесь, ликуйте, и славьте наших великих покровителей, что выбрали её, – женщина вскинула руку в указующем жесте, – самую прекрасную и невинную из всех нас, себе в жены. Она исполнит наш общий долг, она поможет им возродиться, она станет матерью миллионов!
Последние слова прозвучали как призыв, люди в толпе повиновались и натужно, будто через силу начали выкрикивать: «Славься», «Слава невесте», «Слава покровителям»! Постепенно, подзадоривая друг друга, они разошлись, и вот уже десятки окрепших голосов ревели, прославляя девушку в белом. Лишь одна женщина в первом ряду молчала и не могла унять слез. Она будто не решалась поднять взгляд на несчастную, но смотрела на её сцепленные руки с мертвенно-бледной кожей, и беззвучно плакала, закусив губу.
На солнце наползло облако, и искаженные криком лица будто разом потемнели, отчего Рори вспомнилась картина в одном из больших глянцевых альбомов, которые Ив показывала ему в библиотеке. Картина называлась «Несение креста», только никакого креста там не было, а были страшные, серые, уродливые рожи с выпученным глазами, окружившее человека с какой-то доской на плече.