– Да всё я поняла! Только мы не с людьми идем сражаться, а с… ну с теми самыми, чтобы они сами себя подрали! Это даже звучит по-идиотски, а что уж нам с ними делать, вообще не представляю… – закончила она упавшим голосом.
– Не страшись, девочка, ведь ты сильна, как Маха, и мудра, как Бригита, – ободряюще произнес Ясконтий. – Я бы не решился просить вашей помощи, если бы не верил в победу.
Ив что-то невнятно пробурчала в ответ, но была заметно польщена.
Они поднялись на холм, с которого открывался вид на соседнее возвышение, окруженное частоколом из китовых остовов. Кости словно светились изнутри, а стоящий в центре валун выпячивался из земли, как гигантский надгробный камень, на котором мерцали белые лунные отсветы.
По совету Ив, Рори старался внимательно следить за всем, что происходит вокруг, и прислушиваться к своим ощущениям.
– Ты можешь видеть сидов, всегда мог, намного лучше, чем я или Ламф, – тихо сказала ему Ив, пока они рассовывали свои запасы по сумкам, – ты можешь говорить с ними, а значит, скорее всего, и этих… кто бы они ни были, почувствуешь. Постарайся предупредить нас, как только они появятся, и вообще говори обо всем странном, необычном, даже если будешь думать, что тебе почудилось.
Пока вроде бы ничего такого не происходило. Ясконтий шагал впереди и изредка оборачивался проверить, не отстал ли кто. Рори шел бок о бок с Ив, а Ламф в паре с Алой. Они без приключений добрались до холма и вошли внутрь выстроенной отшельником ограды.
Сооружение вблизи оказалось еще более впечатляющим. Сколько же времени и сил Ясконтий потратил, чтобы его создать! Сколько лет он провел на этом острове? И неужели киты действительно сами выбирали этот осколок сущи местом своего последнего пристанища?
Рори представил, как этот совершенно не грозный на вид человек глядит в темные слезящиеся глаза умирающего гиганта, провожает его в последний путь, а затем методично разделывает китовые туши, орудуя тем громадным топором на длинной ручке с лезвием в форме полумесяца, на который он сейчас опирался, как на посох, и старинной пилой, чьи острые зубья хищно поблескивают в свете затухающего пламени очага в доме отшельника, где она осталась висеть на стене.
Сначала он пластами срезает кожу, мясо и жир, складывает в кучи или относит поближе к медвежьим угодьям. Потом сливает сотни литров крови, вытаскивает из скелета склизкие внутренности и кидает их в море на радость чайкам и рыбам. Он трудится час, два, три, целый день, отирая рукавом смешанный с китовой кровью пот. Вся его немудреная одежда окрашивается бурым, пропитывается тошнотворным железистым запахом, но он ничто по сравнению с тем смрадом, что будет стоять здесь через несколько дней, когда измождённый тяжким трудом Ясконтий вернется к себе и без сил рухнет на тюфяк у дальней стены. Но и на этом его работа не закончена. Когда китовые останки очистятся от плоти, кости придется пилить и тащить на себе сюда, к холму, а потом вкапывать в неподатливую землю…
Рори увидел всё это также четко и ясно, как кадры вирта в смарт-очках, даже еще реальнее, потому что на доли секунды будто сам стал Ясконтием. Он слышал треск вспарываемой железом плоти, хлипкие плюхающие звуки изливающейся алой жидкости, чувствовал резкий запах мертвого тела кита. Боль и усталость наполняла каждую клетку его существа, но разум был спокоен и сосредоточен. Он делал единственно важное дело, ради которого стоит претерпеть такую малость, а когда всё кончится, возможно, он будет прощен и сможет наконец увидеть жену и детей…
Рори словно окунулся с головой в чужие воспоминания, а когда вынырнул, они стали и его собственными. Он взглянул на спутников, но никто кажется не заметил, как он провалился в сознание Ясконтия, включая самого китобоя по неволе. Значит и у отшельника была своя тайная надежда, дающая ему силы, помогающая преодолевать все невзгоды и продолжать жить. Только смогут ли они ему помочь?
– Когда, говоришь, они повылезают? – с показной бравадой спросил Ламф. Наверное, своим наигранно бодрым тоном он хотел вселить хоть немного уверенности в Алу, поддержать её, потому что девушка была сама не своя от страха: вздрагивала, оборачивалась на каждый шорох, вглядывалась в сгустившуюся темноту.
– Обычно они начинают появляться не позже чем за четверть часа до полуночи, – бесцветным голосом изрек Ясконтий.
– Сейчас половина, – сообщила Ив, сверившись с часами в своем олдскульном компасе, который достала из внутреннего кармана смешной канареечного цвета куртки с красным капюшоном, похожим на открытый рот птенца.