– Ты что-то знаешь? Отец специально заманил меня в Замок, да? Он так хотел выследить корабельщиков?
– Не совсем. То есть в документах все именно так и выглядит, да только мне кажется, на самом деле только так отец мог помочь тебе вызволить оттуда Ив. Понимаешь, не было никаких предпосылок к тому, чтобы устраивать тебя на эту псевдостажировку в Замок. Он не готовил тебя к этому, нигде не упоминал, что планирует взять на работу сына. И тут он буквально в считаные часы проводит это решение через все инстанции, дает тебе допуск ко всем секретным помещениям, а затем еще и задерживает погоню.
– Как?!
– После того как сработала сигнализация, и в системе засветился твой браслет, он заверял всех, что это какой-то сбой, а ты уже давно ушел и скорее всего направляешь домой. Он ведь тишах, так что спорить с ним побоялись. Только спустя несколько часов он признал, что пленница не могла выйти из здания без твоей помощи, хотя и настаивал на том, что это она взяла в тебя в заложники и угрозами заставила пойти на преступление.
– Но зачем ему это?
– Я не знаю, какого ты мнения об отце, но я долгое время считал его подлецом, который бросил меня и маму, выбрал тебя и сбежал в Город, чтобы строить карьеру и заниматься политикой, управлять людьми.
– А разве это не так?
– Теперь я в этом не уверен. Понимаешь, с матерью он практически не разговаривает, о своей работе ничего не рассказывает, но годам к двенадцати я понял, что цифровой след может рассказать о человеке намного больше, чем он сам. Я отследил, какие законы он поддерживает, в какие комитеты входит, чьи интересы лоббирует и сделал несколько весьма занятных открытий.
Рори весь напрягся, слушая брата, и подался вперед, пододвинув кресло. Он и не заметил, как пересек какую-то невидимую линию. Колум же инстинктивно отъехал от него на несколько сантиметров, восстановив дистанцию.
– Например, Джон Дойл планомерно продвигал законы о введении более точного и дифференцированного внутриутробного ДНК-анализа по результатам которого проводится «отбраковка» будущих детей. Он вывел из «черного списка» ряд отклонений, признанных незначительными и тем самым многим спас жизнь.
– Ну это вполне рационально, так что я не стал бы подозревать отца в человечности только на основе этих данных, – съязвил Рори.
– Но это отнюдь не все, Ро. – Колум автоматически назвал брата коротким именем, которыми пользовался в детстве, когда они говорили на том самом своем языке, языке Ро и K°, роко. – Ему практически удалось претворить в жизнь проект по признанию расстройств аутистического спектра вариантом нормы!
Он годами долбил эту тему, раскапывал информацию в допотопных архивах, спонсировал исследования, в которых, как оказалось, с раннего детства участвовал и я. Он пытался научно доказать, что аутисты могут не просто адаптироваться в социуме, но во многом показать себя более эффективными, полезными Острову, чем обычные среднестатистические граждане. Он даже идеологическую базу под это подвел: типа дети с РАС – это и есть настоящие homo negans, идеальные горожане, лишенные эмоциональных пережитков прошлого, как никто способные трудиться на благо общества.
– То есть он пытался тебе помочь?
– Да, в такой вот своеобразной манере. Иногда мне даже кажется, он знает, что я читаю его отчеты и специально пишет в них что-то для меня. Хотя здесь мама, которая по совместительству и мой главный психолог, со мной не согласна. Она не может его простить и не знаю, сможет ли когда-нибудь.
– Ещё бы… – только и смог сказать Рори.
– О некоторых вещах с ней вообще лучше не заговаривать. Это я так тебя предупреждаю, на всякий случай. Например, она и слышать ничего не хочет про сидов.
– Ты тоже их видишь?! – от изумления Рори даже вскочил с кресла. Хотя что тут удивительного, они же близнецы.
– Конечно. Ты еще не вспомнил наше дерево?
Кадры детских воспоминаний как по сигналу ожили в голове Рори.
– Вспомнил… но пока как-то смутно.
– Может сходим туда, пока не стемнело?
Колум сказал няне, что они решили прогуляться перед ужином, та лишь кивнула в ответ, увлеченная рассказами Алы о жизни на острове угрепоклонников.
– Ах, милочка, как же ты смогла справиться со всем этим? Неужели люди вообще могут жить так, в постоянном страхе?