Однако между этими двумя текстами существует еще более тесная связь. Мы видим, как в «Политической теологии» Шмитт отказывается от различения учредительной и учрежденной власти (то есть законно установленной), которым в книге 1921 года он обосновывал суверенную диктатуру, чтобы заменить его понятием решения. Подобная замена приобретает стратегический смысл, только если рассматривать ее как ответ на беньяминовскую критику. Различие между насилием, устанавливающим право, и насилием, поддерживающим право — которое стало мишенью для Беньямина, — в действительности соответствует шмиттовской оппозиции; Шмитт разрабатывает свою теорию суверенной власти именно для того, чтобы нейтрализовать новую форму чистого насилия, освобожденную от диалектических отношений учредительной и учрежденной власти. Суверенное насилие в «Политической теологии» противопоставляет чистому насилию беньяминовского эссе такую форму власти, которая не устанавливает и не поддерживает право, но приостанавливает его действие. В том же смысле, отвечая на идею Беньямина о конечной неразрешимости всех правовых проблем, Шмитт утверждает суверенную власть как место предельного решения. То, что для права оно не является ни внешним, ни внутренним, и то, что суверенная власть в этом смысле выступает пограничным понятием (Grenzbegriff) — необходимое следствие шмиттовской попытки нейтрализовать чистое насилие и обеспечить отношение аномии и правового контекста. И так же как чистое насилие, согласно Беньямину, не может быть признано посредством решения (Entscheidung)[161], так и для Шмитта невозможно «указать с ясностью… что может происходить, когда речь действительно идет об экстремальном случае крайней необходимости и его устранении»[162]. Однако посредством стратегической инверсии именно на этой невозможности основывается необходимость суверенного решения.
Если мы принимаем эти предпосылки, тогда тайный спор между Беньямином и Шмиттом предстает в новом свете. Беньяминовское описание барочного суверена в «Происхождении немецкой барочной драмы» может быть прочитано как ответ на шмиттовскую теорию суверенной власти. Самюэль Вебер проницательно отметил, что именно в тот момент, когда Беньямин цитирует шмиттовское определение суверенной власти, он вводит в него «легкое, но решающее изменение»[163]. Барочное понятие суверенной власти, пишет он, «развивается из дискуссии о чрезвычайном положении и делает важнейшей функцией монарха исключение этого положения (den auszuschließen)»[164]. Замена «решения» «исключением» подменяет шмиттовское определение тем же жестом, который отсылает к нему: принимая решение о чрезвычайном положении, правитель не должен каким–либо образом включать его в правовой порядок; напротив, он должен исключить его, оставить вне этого порядка.
Смысл столь существенного изменения становится ясным только на последующих страницах, где разрабатывается подлинная теория «суверенного не–решения»; но именно здесь противоположные прочтения переплетаются наиболее тесно. Если по Шмитту решение — это связь, соединяющая суверенную власть и чрезвычайное положение, то Беньямин иронически отделяет суверенную власть от ее исполнения и показывает, что барочный суверен по самой своей сути не может принять решение.
Антитеза монархической власти (Herrschermacht) и способности властвовать (Herrschvermögen) породила своеобразную, лишь по видимости обусловленную жанром черту барочной драмы, осмысление которой возможно лишь на фоне учения о суверенитете. Это неспособность тирана принимать решение (Entschlußfähigkei). Государь, которому надлежит принимать решение о чрезвычайном положении, при первой же возможности обнаруживает почти полную неспособность принимать решение[165].
Разделение суверенной власти и ее применения в точности соответствует разделению между нормами права и нормами осуществления права, на котором в «Диктатуре» основывается комиссарская диктатура. На введенное Шмиттом в «Политической теологии» понятие решения, которое стало ответом на беньяминовскую критику диалектики учредительной и учрежденной власти, Беньямин откликнулся анализом шмиттовского различения между нормой и ее применением. Суверен, который каждый раз должен принимать решение о чрезвычайном положении, является именно тем местом, где разделяющий тело права разлом становится незаполняемым: между Macht и Vermögen, властью и ее применением, открывается разрыв, который никакое решение не в состоянии заполнить.
163
Weber, Samuel. Taking exception to decision. Walter Benjamin and Carl Schmitt // Walter Benjamin / ed. Uwe Steiner. Bern, 1992. P. 152.
164
Цит. по: Беньямин, Вальтер. Происхождение немецкой барочной драмы. М.: Аграф, 2002. С. 51.