В выражении «Я был мусульманином» парадокс Леви достигает своей крайней формулировки. Мусульманин — не только полноценный свидетель, теперь он говорит и свидетельствует от первого лица. Уже должно быть ясно, как эта крайняя формулировка: «Я — тот, кто говорит, был мусульманином, то есть тем, кто никак не может говорить» не только не противоречит парадоксу, но даже точнейшим образом его подтверждает. Поэтому дадим им — мусульманам — последнее слово.
Я никогда не забуду те дни, когда был мусульманином.
Я был слаб, истощен, смертельно изнурен. Куда бы я ни смотрел, я видел что–нибудь съедобное. Мне снились хлеб и суп, но как только я просыпался, то испытывал невыносимый голод. Порция хлеба, 50 граммов маргарина, 50 граммов джема, четыре картофелины, приготовленные с кожурой, которые я получил прошлым вечером, уже канули в прошлое. Главный по бараку и другие заключенные, у которых было какое–нибудь место работы, выбрасывали картофельную кожуру, а иногда и целые картофелины, я незаметно следил за ними и выискивал кожуру в мусоре, чтобы съесть ее. Я намазывал на нее джем, и она была по–настоящему вкусной. Свинья не стала бы ее есть, а я жевал, пока не чувствовал песок на зубах…
Лучиан Собьераж
Я сама недолгое время была мусульманкой. Помню, что после перевода в барак я была абсолютно сломлена психически. Это проявлялось следующим образом: я пребывала в угнетенном состоянии, в полной апатии, меня ничего не интересовало, я больше не реагировала ни на внешние, ни на внутренние раздражители, не мылась, и не только из–за проблем с водой, а даже когда вода была; я даже не испытывала голода…
Феликса Пекарска
Я — мусульманин. Я старался защититься от риска заболеть воспалением легких, принимая, как и мои товарищи, характерную позу: согнувшись вперед, максимально напрягая лопатки и терпеливо и ритмично водя руками по груди. Так я согревался, когда немцы не видели.
С этого момента я постепенно вернулся в лагерь на плечах товарищей. Но нас, мусульман, становилось все больше…
Эдвард Сокол
Я тоже был мусульманином с 1942 до начала 1943 года. Тогда я не отдавал себе в этом отчета. Думаю, что многие мусульмане не понимали, что относятся к этой категории. Но во время разделения заключенных меня поместили в группу мусульман. Во многих случаях решение о включении в эту группу принимали по внешнему виду заключенных…
Ежи Мостовский
Тот, кто сам не был мусульманином, не может представить, насколько глубокими были психические изменения, которые человек переживал в этом состоянии. Собственная судьба становилась тебе настолько неинтересной, что тебе больше ни от кого ничего не было нужно, ты мирно ждал смерти. У тебя больше не было ни сил, ни желания ежедневно бороться за выживание; сегодняшнего дня бьио достаточно, ты довольствовался пайком или тем, что находил в куче мусора…
Кароль Талик
…В общем можно сказать, что среди мусульман существовали такие же различия, какие существуют среди людей, живущих в нормальных условиях — я имею в виду физические или психические различия. Условия концлагеря делали эти различия более очевидными, и часто мы были свидетелями того, как физические и психические факторы менялись местами.
Адольф Гавалевич
Я уже ощутил предчувствие этого состояния. В камере я испытал чувство, как будто жизнь уходит из меня: все земные вещи больше не имели для меня никакого значения. Телесные функции затухали. Даже голод мучил меня меньше. Я чувствовал странную сладость, только у меня уже не было сил подняться с соломенного тюфяка, и если мне это удавалось, то чтобы дойти до нужника, мне приходилось держаться за стены…
Влодзимеж Борковский
Я жил в собственном теле жизнью более страшной, чем Лагерь — ужасом состояния мусульманина. Я был одним из первых мусульман — бродил по лагерю, как бездомная собака, все мне было безразлично, и главное было прожить еще один день. Я попал в лагерь 14 июня 1940 года — первым поездом из тюрьмы в Тарнове…