— Какая система? В вашем мультиверсуме больше не осталось ни одной населенной планеты, — нахмурился я.
— Как это? — Кажется, все вокруг дружно впали в шок, даже Аола. Даже ушлый двухцветный оператор. И кто именно задал вопрос, было непонятно.
— Погоди, — беспомощно заморгала Лали. — Погоди… мы всегда думали, что просто разрушились пути между населенными планетарными системами, чудом уцелел переход между Перепечками и верхним… И остальные такие же осколки просто где-то там. Ну, когда-нибудь, может быть, связь восстановится, все такое. Вот, например, сейчас снова все начнут охотиться, будет много энергии, оживут те технологии, которые пришлось бросить после катастрофы. А теперь ты говоришь, что…
— Мне очень жаль. — Я почувствовал себя ужасно, ощущая боль Лали. — Правда. Но в вашем мультиверсуме больше никого нет. Остались только вы.
— Лесс, — одними губами позвала Лали, цепляясь за мою руку.
Крыкс мгновенно оказался рядом и обнял сестру, да и меня заодно, так что Лали оказалась в коконе между нами.
— Не реви, сеструха. Мы и так знали, что Старшой больше не вернется. Он умер еще тогда, смирись с этим.
Глава 40
Лали
— Незачем будить все Перепечки, пусть люди спят, — распорядилась Аола, когда мы добрались до окраины города. — Все выгружаемся и двигаем на своих двоих. Тут осталось пройти пару кварталов до корабля.
— Не хочу! — внезапно раздался высокий детский голос из центра толпы. — Не пойду!
— Что такое, малыш? У тебя что-то болит? — тут же засуетились артефакты, а Мез непроизвольно нахмурился. Я чувствовала, что любые незапланированные остановки его неимоверно раздражали. Особенно когда цель его миссии была так близко.
— Ничего у меня не болит, — угрюмо заявил, выбираясь из-за спины кота, маленький, буквально по пояс Мезу, насупленный пацан. Он уставился почему-то на меня и надул губы.
— Ты хочешь, чтобы тебя взяли на руки? — В целом мне не трудно, хотя и непонятно.
— Вот еще! — дернул плечом мальчишка. — Тебя саму надо на руках носить. Я хочу, чтобы мне внятно и коротко объяснили, какой ржи тут вообще происходит! Задолбали дергать туда-сюда без конца и края, вы мне жену пугаете!
— О, какие мы храбрые нарисовались, — ухмыльнулся Рамзес и присел перед ребенком на корточки, — и взрослые. Для начала представься, вундеркинд. Веди себя как воспитанное Оружие.
«Воспитанное Оружие» скептически оглядело собеседника. Потом зачем-то привстало на цыпочки. И только после этого удовлетворенно кивнуло:
— Ушей нет, и прочих звериных признаков нет. Значит, есть надежда, что ты нормальный артефакт. — Затем малыш сильно прищурился и посмотрел Рамзесу куда-то в район груди. — Уф, железный!
Мальчишка сразу стал гораздо благосклоннее.
— За нами, да? Тогда понятно. Меня зовут Гай Рокош, я огнестрел. Мой Мастер спит в антиграве, она приболела. Ее нельзя беспокоить по пустякам. Но раз это спасательная операция — сейчас разбужу. — И ребенок снова стал ребенком, весело побежал к транспорту, аж подпрыгивая на ходу от энтузиазма.
В то же время начались перешептывания между другими детьми. Маленькие украденные артефакты испытывали явный энтузиазм. А вот привязанные операторы постарше начали искренне волноваться. Кто-то даже заплакал, цепляясь за своих напарников.
Интересно… судя по информации, что потихоньку мелькает в моей голове из-за связи, там, в мире Меза, операторы — главные в паре. А эти маленькие артефакты уже привыкли быть опорой и защитой для своих привязанных. Как-то смогут теперь адаптироваться? Может, им и правда лучше будет потом вернуться сюда?
А я сама как там справлюсь? Страшно. Но на решимость идти до конца за своим артефактом это не влияет.
— О чем думаешь? — внезапно спросил меня Рамзес, притягивая поближе. — У меня уже голова болит от того, как шустро крутятся шестеренки у тебя в мозгу.
— В вашем мире подчиненные — это артефакты? Значит, теоретически я буду главой семьи. И ты обязан будешь мне подчиняться, — решила я подразнить пришельца.
— Да. Так было буквально несколько лет назад. Но тебе не повезло, Мастер. В нашем мире уже пару лет как тотальная анархия и беспредел. Хотя это почему-то стали называть свободой воли и демократией. Так что порулить, конечно, можно будет. Но только с моего искреннего согласия, — улыбнулся он мне.