На самом деле — ничего подобного.
Говорить словами, вслух — это, конечно, звери не могут. Это многие птицы могут, попугаи, к примеру, или вороны. И не просто «попка-дурак», а с толком и смыслом, потому что умные и наблюдательные. Если попугаю корм насыпать и приговаривать «семечки, семечки» — он важное слово «семечки» нипочём просто так орать не станет, а только когда проголодается. Да и вообще — с приличным попугаем беседовать можно, и он многое может о человеке сказать, порой — так, что человек особенно не обрадуется.
Но птицам просто повезло. Шикарно у них там для звуков всё устроено: не только слова, а много чего можно запомнить и изобразить. Знавал я пару попугаев-амазонов, которые умели скрипеть, как дверь, звенеть будильником, лаять, как соседский барбос, а кроме того, чирикали по-воробьиному. После такого выучить человеческие слова — пара пустяков.
У кошек и собак таких возможностей нет. Правда, жила, по достоверным сведениям, когда-то в городе Питере сиамская кошка, которая, подбегая к холодильнику, громко кричала: «Мне! Мне!» Потом у той кошки завелись котята, и она начала просить еды: «Нам! Нам!» — и я это «Нам!» слышал своими собственными ушами. Но случай это редкий, можно даже сказать, удивительный — даже удивительнее, чем пёс, который говорил «мама».
У меня звери с такими способностями никогда не жили. А обыкновенные — они не из разговорчивых. Только это всё равно: умный зверь и так может очень и очень многое понятно объяснить. В конце концов, на свете есть люди, которые не могут говорить: они показывают всё жестами — и окружающие отлично их понимают.
Вот, скажем, Марк — рыжая дворняга. Дворняги — они вообще удивительно сообразительные ребята, а Марк ещё и на овчарку чем-то похож. Ума у него — палата. И разговаривать жестами, как все, кто слова произносить не может, он научился ещё в детстве.
Сначала он свистел. Ну, как все щенки посвистывают, когда что-то хотят — или от нетерпения. И ему говорили: «Марк, ты не свисти, ты объясни толком». И он мало-помалу научился объяснять толком.
«Пойдём гулять», — всё понятно. — «Надевай ботинки, вот эту куртку… да не эту, а вот эту, в той ты на работу ходишь, туда собак не берут. Поводок возьми. Вот он. Ошейник надевай на меня», — покажет носом, порадуется ушами, подставит шею — лизнёт, если всё верно поняли.
Самый высокий класс — это когда хочется, чтобы угостили чем-нибудь вкусным. Тут Марк делается выразительным, как артист в кино. Доходчиво показывает: без вон той колбасы он прямо здесь и сейчас зачахнет и помрёт с горя и с голоду. Но кусочек хлеба его не спасёт. И собачий сухарь не спасёт. А спасёт только колбаса, причём — лучше вся, какая есть, потому что одного ломтика может и не хватить.
Если ему в это время сказать: «Как тебе не стыдно, Марк, ты ведь только что миску овсянки с фаршем уплёл?» — Марк стыдится носом и усами с ужасной силой. И показывает, что овсянка — сама по себе, а колбаса — сама по себе. И вообще, что колбаса — вредное вещество, плохо действует на бедный собачий нюх и прямо-таки заставляет попрошайничать и вести себя нехорошо.
Марк знает три языка — собачий, кошачий и человеческий; собачий он сроду знал, человеческий постепенно выучил, а третий, кошачий, у него хромает, но кое-какое понимание есть. В общем, Марк может разговаривать с кем угодно на его собственном языке; у людей это называется «полиглот».
А вот Тимошу, серую кошку с рыжим кантиком на воротнике и ярко-рыжим пятном на пузике, никто чужим языкам не учил — она сама, как только поселилась в доме, всех принялась учить кошачьему.
Марк кошек очень любит и кошачий язык изучает внимательно. Когда мурлычут и бодают в щёку — это добрые слова. Когда смотрят в сторону и катают шарик или пуговицу — играть зовут. А вот плохие слова, грубые, на кошачьем языке — это «псс-сса!» и «фффыр!» Брань. Если уж кошка сказала такое слово — береги нос, а то уколют в него когтями.
Но конкретно Тимоша говорит ещё одно слово: «еда». На кошачьем языке звучит так: «мява».
Подходит к холодильнику и выговаривает: «Мява! Мя-а-ва!» — очень понятно. Или сунет нос в пакет, принесенный из магазина: «Мява?» Этому слову она обучила всех людей в доме. И впрямь, ведь каждый раз говорить «кошачий корм» слишком длинно. Куда проще: «Глянь, у нас мява осталась, или прикупить, когда в магазин пойду?»
Марк тоже знает это слово. Вот, скажем, пес занят в комнате: грызет бутылку из-под минералки и пробку с нее откручивает. Кошка крутится на кухне — там же очень интересно. А человек, между тем, достает сметану. Сметана — отличная мява, и кошка деликатно намекает, трогает варежкой свою мисочку, начинает выгребать из-под нее невидимую соринку… Невозможно ведь не угостить, верно?