Отец Кастор удивился, но ничего не сказал. Они прошли по пандусу, ведущему на третий ярус, и он ввел гостя в одну из пещер. Это только снаружи торчал открытый зев входа, а на самом деле там оказалась дверь, запирающаяся изнутри на щеколду, вполне приличная кровать и даже деревянный стол с двумя табуретами. Отец кастор зажег три свечи в громоздком неуклюжем подсвечнике и воткнул факел в специальный держак на стене.
- Вам здесь никто не помешает, - сказал Кастор. - И шум сюда доносится мало. Извините, у меня всегда так много дел, я с удовольствием побеседую с вами завтра.
- Спокойной ночи, - произнес Анри.
- Вы заплатили взнос? - вдруг елейным голосом осведомился Кастор.
- Сколько? - совершенно спокойно спросил Анри. Но сам подумал: что будет делать, если запросят столько, что у него не хватит,
- Тысяча триста шестьдесят сантимов, - голос отца Кастора стал жестким. - - Или сто семьдесят динариев. У нас в этом году улучшенное питание.
Анри внутренне усмехнулся и достал кошелек.
- Вот двадцать солидов, - протянул он две маленькие золотые монеты, что были у одного из убитых им у пропасти солдат. - Мне сейчас лень пересчитывать, но, по-моему, этого должно хватить...
- Тысяча восемьсот сантимов или двести двадцать пять динариев, - мгновенно отозвался отец Кастор. - Сдачу в четыреста сорок сантимов или пятьдесят пять динариев я вам сейчас дать не могу, казна, естественно не здесь. Подойдите, ко мне завтра, а то я могу забыть, дел сами понимаете... Вот проклятье, и сейчас чуть не забыл! - Он достал из кармана кожаный ромбик с начертанными на нем полосками и какой-то эмблемой, уселся на табурет, отстегнул с пояса чернильницу, вынул из нее плотно притертую стеклянную пробку и, обмакнув в ней остро отточенную тростничину, что-то написал. - Вы из каких мест? - не поднимая головы, спросил он.
Анри лениво подумал, что отец Кастор, пожалуй, единственный здесь человек, который более чем в двух фразах ни разу не упомянул о горах; он о них вообще не вспоминал.
- Горы Зартак, - произнес гость первое, что удалось вымыслить. Во всяком случае, Анри о таких горах никогда не слыхал - он мог ручаться за это.
Не моргнув глазом, отец Кастор чиркнул на ромбике, закупорил чернильницу, встал и повернулся к Анри.
- Позвольте, я приколю вам на грудь. Это, чтобы другие знали, как к вам обращаться. Теперь вы полноправный гость нашего праздника. Желаю приятного отдыха. Спокойной ночи.
Он взял из рук Анри факел и ушел. Рыцарь снял с куртки кусочек кожи, подошел к воткнутому в стену факелу и рассмотрел оставленный хозяином сувенир. На лингва-франка там пером сэра Кастора было начертано: "Анри де Пень, Зартак". У Анри не было сил обижаться на ошибку в написании одного из своих бесчисленных имен. Он просто расхохотался и даже сделал большой глоток из кубка. Зачем-то приколол кожаный ромбик обратно на грудь.
Однако, крепкое здесь винцо, неудивительно, что этот брат Олексен так орал...
Анри лег на кровать, не раздеваясь. Он хотел заснуть - ему нечего было делать снаружи, это не его праздник, чужой. Но, пролежав минут сорок, поднялся и вышел в ночь. Вся огромная поляна перед ним была усеяна огнями, словно светляки беспорядочно ползали на листе лопуха.
"...в горах не помогут ни меч, ни лук, здесь выручит только верный друг..." - донес до него ветерок обрывок песни, которую орали не менее дюжины глоток.
И ему захотелось сойти вниз, потолкаться между них, стать одним из них. А чем не новая жизнь? Уехать в далекие горы, куда-нибудь к черту на куличики, в Тибет, например. Сродниться с горами, полюбить их... Ему захотелось немедленно пойти и разыскать кого-нибудь с Тибета или Казбека. Какая разница в каких горах жить, лишь бы подальше отсюда, и наплевать, что люди там не верят во Христа, он и сам-то не особо верит...
- Вот вы где! - в свете факела он увидел Жанну. Она раскраснелась и была чуть растрепанной. - Хорошо еще что, отец Кастор сказал, в какой вы пещере. А то я вас повсюду ищу-ищу.
- Зачем? - серьезно спросил он.
- Как зачем? - удивилась она, и Анри понял, что девушка пьяна. - Чтобы повторить то, что было вчера.
- То, что было вчера, повторить невозможно, - мрачно произнес рыцарь и непонятно было к чему именно относятся его слова. И тут же, повинуясь сиюминутному, страстному порыву, он предложил: - Хочешь стать моей женой, Жанна? Уедем отсюда, в другие горы, на Тибет, к примеру. Построим дом или даже замок...
Она расхохоталась.
- Да зачем мне все это? - пьяно спросила она. - К тому же, ты хоть и рыцарь, а старый. И глаз у тебя всего один. Давай лучше сейчас позабавимся, благородный ты мой, я аж вся дрожу.
Анри разозлился. Разозлился всерьез и, прежде всего на себя за то, что поддался дурацкой мысли. Может, он и найдет себе жену, только не эту распутницу и болтушку, от которой в ушах до сих пор звон стоит. Собственно, а нужна ли ему вообще жена?
- Пошла прочь! - зло буркнул Анри и, захлопнув перед ней дверь, громыхнул засовом.
- Ах ты!.. баран одноглазый! Да и черт с тобой! - прокричала она. - Я лучше к брату Олексену пойду, он пусть и не благородных кровей, но и без выпендрежей! Вчера - хочу, а сегодня - пошла прочь!
Она пьяно расплакалась, и по звуку он понял, что девушка сползла по двери и расселась на полу.
Он зло сглотнул набежавший в горле ком и плюхнулся на кровать. И сам удивился, как гулко стучит в груди сердце. Он пытался не думать о девушке, вызывал пред мысленным взором бесконечно красивые пейзажи, что открывались ему в последние дни скитаний по горам.
- Сэр Анри, ну пустите же меня! - разрыдалась за дверью девушка. - Я же полюбила вас!
Он не шевельнулся.
Она еще какое-то время причитала под дверью, затем поднялась и пошла прочь, грозя, что найдет себе другого кавалера, а сэр Анри завтра к ней в ноги упадет, но она останется такой же неприступной, как пик Страданий. Анри усмехнулся - он краем уха слышал сегодня о восхождении на этот пик.
Он привык засыпать не когда хочется, а когда необходимо, но сегодня сон не шел. И совершенно не ссора с бывшей проводницей (теперь он выберется в долину и без нее) взволновали его. Ему вновь захотелось оказаться среди этих странных людей, бредящих непонятным.
Он подошел к стене и вынул из держака факел. Медленно, чтобы не сорваться с пандуса, который даже не был огорожен (удивительно - как не падают возвращающиеся с веселья гостя, напробовавшиеся даров отца Пирса?), он спустился на поляну. Уже внизу вспомнил, что забыл в пещере кубок. Ему очень захотелось сделать еще глоток этого вина, но возвращаться не стал, просто пошел к столу, где полыхали огромные костры.
Отца Пирса уже не было, там распоряжался дюжий полупьяный мужчина, которого все называли брат Марк, и вокруг бочки уже благоухала огромная лужа. Когда Анри сказал, что забыл свой кубок, ему без разговоров дали другой. Вино действительно было очень вкусное. Рыцарь сделал еще глоток и отошел в сторону, жадно ловя разговоры. Но темы уже сменились:
- ...а когда этот полоумный мне харкнул под ноги, я уж от души ему как врезал...
- ...поперло на первом круге, вот и взял, а потом непруха сплошная...
- ...к ослице сзади подкрался и...
- ...ну, с непривычки его как начало тошнить...
- ...ощипал перья у глупой курицы...
- ...а я ему, дураку, и цежу эдак сквозь зубы...
Но и про горы говорили тоже - куда ж без них, родимых.
Он ходил, слушал, и ему здесь нравилось. С разговорами никто не приставал, но и когда он подходил к беседующим, не гнали, освобождали место у костра. Он не заметил, кто сунул ему в руки мягкую взрезанную вдоль лепешку с горячим мясом внутри. Спать не хотелось ничуть, хотя весь день он вышагивал по горной тропе то под гору, то на подъем. Ему было хорошо.