Душа моя.
Поэт не черни я,
Не мужичья.
Звездой ночною вдруг
Я становлюсь.
Пусть станет мною друг,
Вот удивлюсь!
Звездою внутренней
Взойду в нём утренней.
Сказать по правде, к такому пониманию я пришёл не сразу, зато когда прозрел, тотчас же перепроверил догадку на ещё не переведённых стихотворениях Борхеса и получил убедительнейшее подтверждение своему открытию. Да, Борхес – русский поэт, сделавший из своего знания нашего языка тайну по тем же мотивам, что до него и Бодлер: он верил, что будет расшифрован Звездою утренней. Я употребляю слово "расшифрован", потому что речь действительно идёт о криптографии, чего сам Борхес и не скрывает – смотри его сонет "Тайносказание" в моём изводе и комментарий к нему. Он перенимает у Бодлера криптографический метод. У этого метода есть данное Борхесом название на испанском: "Lа cifra", что подразумевает двоякий перевод на русский: "цифра" и "шифр". Название последней поэтической книги Борхеса, следовательно, можно осмыслить как "шифр, поверяемый цифрой". Не сразу пришло понимание, что этот смысл можно передать по-русски одним словом – "Алгорифма", то есть: рифма, поверяемая алгоритмом. В теории перевода данный приём называется конкретизацией, которому противостоит операция генерализации. Не всякое рифмическое созвучие является алгоритмом, а только максимально точная, так называемая парнасская рифма, принятая во французском стихотворном каноне. Если требования этого канона распространить на русскую поэзию… А что – перебьёт меня читатель – разве русский стихотворный канон менее строг? Да, отвечу я как специалист в стихосложении, специально занимавшийся этим вопросом. Так вот, если французский стихотворный канон распространить на русский язык, мы получим поэзию нового типа, хотя всё новое – это хорошо забытое старое. Новизна его состоит в том, что, используя алгорифму, можно по двум строчкам зачина (а иногда даже по одной!) воссоздать весь текст. Благодаря алгорифме происходит самосборка поэтического произведения. Впервые этот метод использовал Бодлер в зашифрованном разделе "Обрывки". Борхес не только перенимает, но и творчески развивает метод Бодлера. Большинство его стихотворений из сборника "Lа cifra" представляют собой центон (лат: лоскутное одеяло), состоящий из зачинов стихотворений, которые, будучи правильно переведены на русский, саморазворачиваются в сонеты. Задача воссоздателя – перевести не центон (что возможно, но он будет иметь лишь вспомогательное значение), представляющий собой верлибр, что не очень трудно (хотя в некоторых случаях весьма нелегко), а извести из каждого "лоскута" центона по зачину и развить его в сонет. Перевод поэзии и извод, следовательно, суть две разные целевые установки. Первая ставит своей целью донести до читателя все красоты оригинала, вторая – реконструировать по зачину соответствующий авторскому замыслу макрообраз стихотворения.
Иногда алгорифма является способом обмануть цензуру. Борхеса не допустили бы к печатному станку, если бы он хоть где-либо намекнул о своей нелюбви к английскому языку. Напротив, его творчество изобилует комплиментами английской и американской литературе. Он даже пишет два стихотворения на английском. Он хорошо знает, что англоговорящая Америка не может жить без комплиментов, как наркоман без наркотика – и щедро дарит их один за одним. Здесь мы имеем нечто прямо противоположное фигуре умолчания, связанной с именем "Россия". Как следствие Борхес становится самым прославленным литератором своего времени, почётным доктором престижнейших западных университетов и лауреатом бесчисленных литературных премий, кроме Нобелевской, которую он намеренно отказался принять, предложив нобелевскому комитету благовидный предлог, чтобы его имя исключили из числа кандидатов в номинанты – демонстративно берёт литературную премию у чилийского диктатора Пиночета. Если бы Борхес поступил иначе, то попал бы под предопределение, содержащееся в имени "Чернобыль": БЕИЛМНОРХЧЫЮЯ
Не было лучемора Чернобыля,
Но учения минобороны.
Лауреату же премии Нобеля
Саркофаг готов вместо короны.
Вообще Нобелевская премия существует исключительно для того, чтобы щекотать эрогенные зоны мисс Америки. Почему её не дали, например, мне, если не как литератору, то как учёному, когда я в 1987 году, защитив кандидатскую диссертацию, сделал фундаментальное открытие в филологии – в одиночку создал научный метод стихотворного перевода? А теперь я этой премии не возьму, даже если предложат, по той же причине, по какой от неё отказался Борхес – я не хочу быть в одной компании с гомосексуалистом Горбачевым, виновном в геноциде против своего народа. А Нобелевская премия приказала долго жить. Авторитет её непоправимо подорван.
Итак, на экзотерическом уровне Борхес демонстрирует ледовитое презрение к русской культуре и пышно славословит литературу англо-американскую, а на эзотерическом наблюдается совершенно обратная картина: чувство негодования по отношению к английскому языку, этой сине-зелёной водоросли, уничтожающей всё живое в лингвосфере планеты, и обожествление языка русского, как самого древнего языка человеческого рода, языка Авраама, языка Адама. Не мог Борхес, будучи аргентинцем, любить Великобританию, особенно после войны за принадлежащие Аргентине Мальвинские острова, оккупированные Англией, а будучи испаноязычным литератором – уважать Великобританию за унижение Гибралтаром – отобранной у Испании скалой, этим колониальным владением бывшей владычицы морей в Европе. Так что, славословия Борхеса англо-саксонской культуре, мягко говоря, неискренни. Ох уж этот мадридский двор… Бойтесь гишпанцев, хвалы возносящих!
Не мог Борхес не знать, что при простой перестановке букв Jorge Luis Borges его имя даёт анаграмму: "Eres rojo, Jorge, eres ruso" – "Ты красный, Хорхе, ты русский". Между прочим, на русском его полное имя "Хорхе Луис Борхес" даёт анаграмму: "Борис плохо перевёл Борхеса". Имеется в виду Борис Дубин, проживающий в Москве, чьи переложения стихов великого испаноязычного поэта действительно топорное ремесленничество, понижающее художественную ценность оригиналов вплоть до их полной эстетической дискредитации.
В настоящем сборнике читателю предлагается подборка избранных стихотворений Хорхе Луиса Борхеса (Георгия Лукича Градова!), часть которых является переводами, часть – изводами, а часть имеет смешанную природу: извод одновременно обладает ценностью автоперевода.
РОЗА И МИЛЬТОН
О, розы, безымянные в веках,
Уходят в вечность ваши родозвенья,
Я лишь одну спасаю от забвенья
В нетленных поэтических строках.
Да не иссушит ветра дуновенье
Росу на благовонных лепестках
Последней розы, что держал в руках
Слепой поэт – о скорбное мгновенье!
Тот сад, где розы Мильтона цвели,
Уже, быть может, стёрт с лица земли,