Лошади задрали головы, не в силах больше сопротивляться натянутым до отказа поводьям. Ласковый, успокаивающий голос хорьчихи донесся до них сквозь шум и гром, и мало-помалу они стали замедлять скачку, но скалы по-прежнему грозно надвигались на хрупкий хоречий экипаж.
— Тпррру! Тпррру, мои малышки...
И вот упряжка перешла с галопа на кантер, затем — с рыси на шаг; и наконец лошадки остановились, тяжело вздымая бока и то и дело оглядываясь на возницу. Красавица Дульсимера ослабила поводья, спрыгнула с облучка и, подбежав к коренному, обняла его за шею и погладила по морде. Скала нависла над ними всего в какой-то сотне лап.
— Ну-ну, хороший мой. Славно мы пробежались, да?
Она взъерошила атласную гриву — легонько, неторопливо, как будто время для них остановилось. А впрочем, еще миг спустя оно так и сделало.
— СТОП! Снято! Очень эффектно, Жасмина! — Хорек Джемини опустил мегафон и взглянул на оператора, примостившегося за камерой. У того красовалась на голове повернутая козырьком назад черная бейсболка с серебряной вышивкой: «Хорьчиха Дульсимера».
Оператор кивнул.
— Снято, Хей-Джи.
Внезапно режиссер вздрогнул: сцена пробирала до костей. Он снова поднял мегафон:
— Просто жуть берет, Жасмина, — признался он во всеуслышание. — Но до чего же эффектно!
Какая разница, что она выросла на ферме в Монтане и действительно была опытной наездницей? Все равно риск слишком велик.
— Дублировать не придется, Стрик?
— Нет, сэр. Все отлично.
Режиссер глянул на часы, затем, прищурившись, посмотрел на солнце.
— Перерыв, дамы и господа. Затем приступим к 91му эпизоду.
Хорек Джордан выбрался из потайного кармана с камерой, пристегнутого под брюхом коренника, и улыбнулся актрисе.
— Ну, ты даешь, Шайен! Еще секунда-другая — и пришлось бы мне самому просить Рондо остановиться.
Он похлопал коренника по холке и протянул ему морковку.
Жасмина улыбнулась в ответ.
— Еще секунда-другая, Джоди, — и мне осталось бы только надеяться, что ты так и сделаешь! — Она потрогала щеку, измазанную красным сиропом. — Я ужасно выгляжу?
— Ты всегда прекрасна, Шай. Честное слово, мир многое бы потерял, если бы ты не появилась на экране!
Она коснулась его плеча.
— Спасибо, что приехал, Джоди. Я бы не справилась с этим фильмом без твоей поддержки.
Круглощекий фермер посмотрел в глаза своей прелестной подруге:
— Ты отлично со всем справляешься, крошка. Мне ни разу не пришлось вмешаться. Но просто здорово, что мне выпал случай покататься. И посмотреть, как все это делается.
«Столько славы, — думал он, — а она осталась прежней. И со мной, и с другими. Ничуть не изменилась. Все та же соседская малышка, любительница кино».
Приблизился сценарист — деликатный, учтивый хорек:
— Мы готовим декорации для девяносто первого, мисс Жасмина. Гример просил заглянуть, когда вы сможете...
— Что, прямо сейчас, Джесси?
Смущенная улыбка.
— Чем скорей, тем лучше, мисс Жасмина.
— Иду.
Но она все медлила.
— Джоди...
— Да, мэм?
— Я помню, что мы договаривались сегодня поужинать...
Фермер пожал плечами.
— Какие проблемы, Шай? До конца сценария еще далеко. Можем поужинать и в другой раз.
— Ой, нет! Наоборот. Я хотела сказать, может, мы встретимся чуть пораньше? А то мы все куда-то торопимся, никак поговорить не удается, а столько всего надо сказать...
Джоди не стал скрывать радости.
— Назови время.
— Сегодня вечером после просмотра. Приходи в мой фургон. Поужинаем у меня, если ты не против. Выкроим хоть немного времени поговорить.
— А отдохнуть тебе не надо?
— Ты для меня — лучший отдых, Джоди. И она поспешила в гримерную.
А фермер снова почувствовал себя щенком, выбирающимся ночью из окна, чтобы покататься с подругой при лунном свете.
Он повернулся и подошел к лошадкам.
— Молодцы, ребята. Хорошо поработали. — Все получили еще по кусочку моркови, после чего Джоди взял Рондо за недоуздок и неторопливо повел всю упряжку обратно к дороге. — Вы, ребята, — самая слаженная команда на свете. Настоящие профессионалы! — Он подмигнул кореннику. — Ух и напугал же ты меня, Рондо! Я уж думал, мы и вправду сорвемся.
Конек довольно кивнул, но тут же ткнул фермера носом, чтобы тот сменил тему. «А как по-твоему, Джоди, правильно ли это, что мой персонаж испугался письма, подхваченного ветром? В сценарии сказано, что оно должно быть похоже на летучую мышь. Может, стоило взять настоящую летучую мышь? Большую? Вот тогда мой персонаж и вправду бы испугался!»
Джоди улыбнулся.
— Мы с тобой не пишем сценарий, Рондо. Мы только его оживляем.
Конек вздохнул.
«Все равно, мыто с тобой понимаем...»
— Мы с тобой? Да уж. Если б на меня налетела большая белая летучая мышь, я бы испугался куда верней, чем от какого-то там письма...
— Джоди, — раздался из мегафона голос ассистента режиссера. — Не проверите ли карету? Нам этот эпизод понадобится еще раз. Линделла продублирует Жасмину. Лошадей теперь снимем крупным планом, но остановим пораньше, не так близко к скале.
— Карета цела, сэр, — откликнулся Джоди.
Ее изготовили по специальному заказу, на стальном каркасе. Она выдержит с десяток таких пробегов без ремонта.
— Рондо, ребята! Готовимся к крупному плану! Тридцать минут!
Молчание. Никто не возражает.
— Что ж, — сказал Джоди, — вернем-ка ее на дорогу!
Лошадки потрусили вверх по склону; пустая карета тащилась следом, погромыхивая на кочках.
Через несколько шагов коренник снова ткнул Джоди носом.
— Что надумал, Рондо?
Конек тряхнул головой, словно говоря: «Если выпадет случай, может, потолкуешь с Хей-Джи? Скажешь насчет летучей мыши? Он наверняка согласится! Только представь: огромная белая летучая мышь, пожирательница лошадей! А иначе кто пойдет на такой фильм? "Что это за лошади такие, — скажут все, — что пугаются обычного письма?"».
Джоди похлопал его по холке.
— Я здесь такой же простой работник, как и ты, Рондо, — объяснил он. — Но я спрошу.
Позже Хорек Джемини, поглаживая свои черные усы, выслушал Джоди и кивнул. Хорошая идея. Да, так гораздо лучше.
В окончательном варианте «Хорьчихи Дульсимеры» упущенное письмо раздувалось на ветру и превращалось в бледную, как смерть, летучую мышь величиной чуть ли не с самого Рондо. Зрители из контрольной группы смотрели только на Хорьчиху Жасмину, и, когда их спросили об этой сцене, никто и не подумал обвинять лошадей в трусости.
Джоди смотрел на нее в свете свечи. Жасмина уже стряхнула суету и пыль рабочего дня. Шляпок она не носила: только прозрачный шарфик и медальон — серебряное сердечко.
— Знала бы ты, как я за тебя рад, Шайен, — выговорил он наконец. — Ты просто создана для этой работы. Я счастлив! Я горжусь тобой!
— Спасибо, Джоди. — Она улыбнулась сильному, широкоплечему хорьку, в которого превратился ее юный учитель верховой езды. — Хороший у нас сценарий, правда?
Он взглянул ей в глаза — темные и такие спокойные.
— Не в сценарии дело. Ты знаешь, что они плакали? Съемочная группа плакала вчера на просмотре! Они смотрели на тебя — и у них слезы на глаза наворачивались! Понимаешь? И это — съемочная группа!
— Джоди! Я занимаюсь тем, чем я мечтала заниматься. Иногда бывает трудно. Приходится платить свою цену, но...
Жасмина умолкла, как бы перейдя на мысленную речь — словно зная, что он может понять ее без слов. Понять, что она чувствует и чего ей не хватает.