– Да, придется использовать нож, – сказал он наконец – Операция будет сложная. Я не знаю, могу ли я ее сделать.
– Но вы надеетесь, что сможете?
– Надеюсь.
– И вы думаете, что добьетесь успеха?
– Не знаю. Только надеюсь.
– А если вы успеха не добьетесь?
– Он умрет.
– Но вы думаете, что если операцию не сделать, он все равно умрет?
Это было самое главное. Эйзенбейс дважды открывал и закрывал рот, прежде чем ответил.
– Да.
Пока Хорнблауэр изучал выражение лица Эйзенбейса, в световой люк еле слышно донеслось с наветренного грот-русленя:
– Дна нет! Дна нет!
Тернер и Стил весьма разумно решили бросать лот, но глубины как и следовало ожидать, были гораздо большие, чем длина лотлиня. Хорнблауэр оторвался от мыслей о судне и вернулся к вопросу о Маккулуме. Последний, возможно, вправе ждать, что с ним посоветуются. Но право это довольно-таки иллюзорное. Жизнь Маккулума принадлежит его стране. У матроса не спрашивают разрешения, прежде чем отправить его в бой.
– Значит, доктор, вы считаете так. В случае неуспеха вы сократите жизнь пациента на несколько часов.
– На несколько часов. На несколько дней. Нескольких дней хватило бы на подъемные работы – но Маккулум все равно в таком состоянии, что проку от него не будет. С другой стороны, неизвестно, сможет ли он оправиться после хирургического вмешательства.
– В чем сложность операции? – спросил Хорнблауэр.
– Здесь несколько слоев мускулов, – объяснил Эйзенбейс. – Infraspinatus. Многие из них subscapularis. Мускульные волокна идут в разных направлениях. Поэтому трудно работать быстро и не причиняя большого ущерба. Здесь проходит большая субскапулярная артерия. Пациент и так уже слаб и сильного шока не вынесет.
– У вас есть все необходимое для операции?
Эйзенбейс ссутулил жирные плечи.
– Два ассистента – санитары, как вы их называете, сэр – обладают достаточным опытом. Оба делали операции во время боев. Инструменты у меня есть. Но мне бы хотелось…
Эйзенбейсу явно требовалось что-то, по его мнению трудноосуществимое.
– Что же?
– Мне нужно, чтоб судно стояло на якоре. И хороший свет.
Это перевесило чашку весов.
– Сегодня же, – сказал Хорнблауэр, – наше судно встанет на якорь в защищенной от ветра гавани. Вы можете готовиться к операции.
– Да, сэр. – Помолчав, Эйзенбейс задал тревоживший его вопрос: – А ваше обещание, сэр?
Хорнблауэру не пришлось долго думать, лучше или хуже Эйзенбейс будет оперировать под угрозой кошек или виселицы. Совершенно ясно, он сделает все возможное из одной профессиональной гордости. Думая, что на карте стоит его жизнь, он может запаниковать.
– Я беру свое обещание назад, – сказал Хорнблауэр. – Что бы ни случилось, вам ничего не грозит.
– Спасибо, сэр.
– Дна нет! – крикнул лотовый на руслене.
– Что ж, очень хорошо. До вечера у вас есть время подготовиться.
– Да, сэр. Спасибо, сэр.
Эйзенбейс вышел. Хорнблауэр просидел меньше минуты, обдумывая побудительные причины своего решения. Его судно сейчас входит в Родосский пролив, и ему надо быть на палубе.
– Ветер стал южнее на румб, сэр, – сказал Стил, козыряя.
Это был первое, что Хорнблауэр увидел, поднявшись по трапу – «Атропа» по-прежнему идет так круто к ветру, как только можно. Стил и Тернер действовали точно, не беспокоя капитана.
– Очень хорошо, мистер Стил.
Хорнблауэр вынул из кармана подзорную трубу и обвел горизонт. С одной стороны дикий, скалистый берег, с другой же низкий, песчаный. Он склонился над картой.
– Справа мыс Ангистро, сэр, – сказалрядомс ним Тернер, – Мыс Кум позади левого траверза.
– Спасибо.
Все, как и должно быть. Хорнблауэр выпрямился и направил подзорную трубу на турецкий берег. Он был крутой, обрывистый, вдалеке вздымались высокие горы.
– Лишь в это время года они зеленые, – пояснил Тернер. – Все остальное время они коричневые.
– Да.
Хорнблауэр прочитал о восточном Средиземноморье все, что мог, и о климатических условиях кое-что узнал.
– Людей здесь немного, сэр, – продолжал Тернер. – Крестьяне. Пастухи. Кое-где в бухточках рыбачьи поселки. С Родоса иногда заходят купеческие каяки – теперь редко, сэр. Воды эти кишат пиратами, по причине вражды между греками и турками. Торгуют понемногу медом и лесом.
– Да.
Удачно, что ветер стал южнее, даже так ненамного. Это снимало одну из бесчисленных сложностей в сложной жизни Хорнблауэра.
– Вдоль всего берега руины, – бубнил Тернер. – Города… дворцы… просто удивительно, сэр.
Здесь некогда процветала древнегреческая цивилизация. Здесь стояла Артемизия и десяток других греческих городов, пышущих жизнью и красотой.
– Да, – сказал Хорнблауэр.
– Деревни стоят преимущественно на месте древних городов, – продолжал Тернер. – Вокруг них руины. Половина домишек построена из мрамора разрушенных дворцов.
– Да.
При других обстоятельствах Хорнблауэр заинтересовался бы сильнее, но сейчас Тернер только отвлекал его. Хорнблауэру было о чем подумать. Ему предстояло провести «Атропу» в Мармарисский залив, вступить в переговоры с турецкими властями, решить, как начинать подъемные работы. Оставался вопрос – жгучий, животрепещущий вопрос – выживет ли Маккулум. Оставались рутинные обязанности – глядя вокруг себя, Хорнблауэр видел, что офицеры и матросы толпятся у борта, с интересом разглядывая берег. Меж мусульманских селений попадались и греческие поселки – об этом важно помнить, чтоб не дать матросам раздобыть спиртное. Надо будет наполнить бочки водой; раздобыть свежие овощи.
Подошел Стил с одним из рутинных вопросов. Хорнблауэр кивнул.
– Раздача рома!
Крик разнесся по маленькому судну. Матросы отвернулись от берега – сейчас никакое чарующее пение сирен не привлекло бы их внимания. Для большинства из них это главный момент дня – сейчас они вольют в разгоряченные глотки по жалкой порции разведенного водой рома. Лишить матроса выпивки – все равно что не допустить святого в рай. Матросы заключали между собой немыслимые сделки, продавая, перепродавая и покупая свои «чарки». Но Хорнблауэр подумал, что ему нечего чваниться перед человеческим стадом, свысока представлять матросов этакими цирцеиными свиньями, глохчущими пойло. Да, это действительно главный момент в их жизни, ни лишь потому, что они не видят лучшего месяцами и годами, ограниченные деревянными бортами маленького корабля, частенько не получая за это время ни шиллинга денег, не встречая новых лиц, ни единой человеческой проблемы, никакой пищи для ума. Наверно, лучше быть капитаном и иметь слишком много проблем.
Матросы пошли обедать. Мыс Кум остался позади. Солнце светило все ярче, бриз усилился. Тернер продолжал монотонно вещать.
– Мыс Мармарис, сэр, – сказал он.
Здесь берег вдавался вглубь, открывая вид на невысокие горы. Пора убирать паруса. Пришло время решительных действий – сейчас «Атропа» из мирного судна, безмятежно идущего вне территориальных вод, превратится в буревестника, чье появление в иностранной гавани способно вызвать шквал дипломатических нот, тревожа должностных лиц на противоположном конце Европы. Хорнблауэр старался отдавать приказы так, словно его не тревожит сложность ситуации.
– Все наверх! Все наверх убирать паруса! Все наверх! Подвахтенные бежали по местам. Офицеры занимали свои посты, те из них, кто дремал внизу, поспешно выбирались на палубу. Нижние прямые паруса и брамсели быстро убрали.
– Мистер Джонс! – выкрикнул Хорнблауэр.
– Сэр!
– Ослабьте этот шкот и снимите напряжение с галса. Где вы учились управлять судном?!
– Есть, сэр, – жалобно отозвался несчастный Джонс, но приказ выполнил быстро и ловко.
Выговор был вполне заслужен, но Хорнблауэр подумал, так ли резко он выразился бы, если не хотел показать команде, что груз ответственности не мешает ему следитьзавсем происходящим на судне. В конце концов, решил он горько, это все равно было излишне – ни один из спешащих по палубе людей и на секунду не задумался ни о лежащей на капитане ответственности, ни о том, прелюдией к какому международному кризису может послужить исполняемый ими маневр.