Хорнблауэр не знал, как заставить их работать снова, но вмешиваться ему не пришлось. Луни, как только оделся, встал на нос шлюпки и огляделся по сторонам, раздумывая, потом, повернувшись к Хорнблауэру, указал место в нескольких футах впереди.
– Гребите! – приказал Хорнблауэр.
Когда шлюпка добралась до указанного места, другой цейлонец бросил за борт кошку. Теперь был его черед раздеваться, глубоко дышать, раздувая грудь, и, взяв ядро, прыгать через борт. Ядра стоят денег, подумал Хорнблауэр, со временем они понадобятся, чтоб стрелять по врагу. Надо будет набрать на берегу камней подходящего размера. Ныряльщик выплыл, вскарабкался в шлюпку. Товарищи приняли его так же, как перед тем Луни. Они что-то обсудили, потом третий спустился в том же месте, очевидно, чтоб разрешить спорный вопрос. Потом Луни попросил передвинуть гичку, разделся и нырнул.
Цейлонцы работали усердно и, насколько Хорнблауэр мог судить, толково. Потом Луни с одним из товарищей нырнули вместе. Когда они выплыли, Хорнблауэр заметил, что ноги у Луни расцарапаны и кровоточат. Сперва он подумал об акулах итому подобных подводных опасностях, но тут же угадал истинную причину. Луни лазал по остову. Там, глубоко под водой, подгнившие доски поросли морскими желудями и острыми, как бритва, ракушками. Хорнблауэр утвердился в своей догадке, когда Луни попросил отметить это место буйком. Цейлонцы привязали к кошке доску, и снова нырнули неподалеку.
Ныряльщики смертельно устали. Они лежали у носовой банки съежившись и тесно прижавшись друг к другу.
– Очень хорошо, Луни, – сказал Хорнблауэр и махнул рукой в сторону корабля.
Луни устало кивнул.
– Поднимите якорь, – приказал Хорнблауэр, и шлюпка двинулась к «Атропе».
В отдалении виднелись люггерные паруса тендера и барказа – большие шлюпки тоже возвращались. Хорнблауэру казалось, что ему никогда не дадут сосредоточиться на одном деле – не успел он ступить на палубу, как тендер и барказ подошли к «Атропе». Пока усталые ныряльщики пошли докладывать Маккулуму, к Хорнблауэру обратились Карслейк и Тернер.
– Бочки заполнены, сэр, – сказал Карслейк. – Я набирал их из ручейка в полумиле от города. Из того, что протекает через город, я решил не брать.
– Совершенно верно, мистер Карслейк, – сказал Хорнблауэр. Памятуя виденное в Северной Африке, он был согласен, что не стоит брать воду из ручья, текущего через турецкий город.
– Что вам удалось купить?
– К сожалению, очень немного, сэр.
– Это всего-навсего местный базар, сэр, – добавил Тернер. – Модир только сегодня сообщил, чтоб везли продукты. Их доставят не раньше завтрашнего дня.
– Модир? – переспросил Хорнблауэр. Он уже слышал от Тернера это слово.
– Тот бородач, сэр, местный правитель. Старик с саблей, он был здесь вчера на лодке.
– Он и есть модир?
– Да, сэр. Модир подчиняется каймакаму, каймакам – вали, вали – главному визирю, а тот – султану. По крайней мере, так считается, на самом деле никто из них не хочет никому подчиняться.
– Понятно, – сказал Хорнблауэр. Всякий, кто хоть немного интересовался военной и флотской историей восточного Средиземноморья знает об анархии, царящей в турецкой империи на протяжении последних лет. Хорнблауэр желал знать, как эта анархия сказываете здесь и сейчас. Он повернулся к Карслейку и терпеливо выслушал, что тот уже купил и что намеревается купить позже.
– Я скупил все яйца, которые там были. Две с половиной дюжины, – доложил Карслейк.
– Хорошо, – сказал Хорнблауэр без всякого пыла. Из этого можно заключить, что он слушал вполуха, иначе мысль о вареных яйцах, яичнице или омлете его бы наверняка взволновала. Из-за трагического происшествия на Мальте он так ничего там и не купил. Он даже не запасся в Детфорде маринованными яйцами.
Карслейк закончил, наконец, доклад.
– Спасибо, мистер Карслейк, – сказал Хорнблауэр. – Мистер Тернер, спуститесь вниз, я вас выслушаю.
Тернер выполнил приказ капитана – он держал уши и глаза открытыми.
– У модира нет практически никакого войска, – сказал Тернер. Его старческое лицо оживилось. – Едва ли он может собрать больше двадцати пяти вооруженных людей. Он появляется с двумя телохранителями, такими же старыми, как он сам.
– Вы с ним говорили?
– Да, сэр. Я дал ему – мы с мистером Карслейком дали ему десять гиней, чтоб он открыл для нас базар. Мы пообещали дать ему еще десять гиней завтра.
Разумно – с местными властями следует ладить.
– Он к нам расположен?
– Н-ну, сэр… Я бы не сказал. Он держится достаточно любезно, но это потому, что он хочет получить наши деньги. Я бы не сказал, что он к нам расположен.
Модир осторожничает, решил Хорнблауэр, не хочет действовать без указки сверху и одновременно не прочь заполучить двадцать золотых. Хорнблауэр полагал, что обычно модиру удается разжиться такой суммой примерно за год.
– Вали увел отсюда местное войско, сэр, – продолжал Тернер. – Это я понял со слов модира. А вот почему, я не знаю, сэр. Может быть, опять волнения среди греков. На архипелаге всегда волнения.
Греки – подданные Турции – бунтовали постоянно. Огонь и меч, кровопролитие и опустошение волнами прокатывались по островам и материку. А теперь с Семи островов проникало французское влияние, Россия же воспылала подозрительной любовью к турецким подданным православного вероисповедания. И то и другое – источник волнений и беспорядков.
– Одно по крайней мере ясно, – сказал Хорнблауэр. – Сейчас этого вали здесь нет.
– Именно так, сэр.
Пройдет время, пока весть о прибытии британского судна доберется до вали или даже до его подчиненного – каймакала (Хорнблауэр с усилием вспомнил незнакомый титул). Политическая ситуация неимоверно сложна. Когда Бонапарт завоевал Египет, вторгся в Сирию и начал угрожать Константинополю, Турция заключила союз с Британией. Но Россия и Турция – застарелые враги, за последние полвека они воевали раз пять. А теперь Россия – союзница Англии и враг Франции, хотя после Аустерлица они и не могут напасть друг на друга. Без сомнения, французский посол в Константинополе изо всех сил убеждает Турцию воевать с Россией, а та со времен Екатерины Великой зарится на Константинополь и Дарданеллы.
Греческое восстание – несомненный факт. Так же несомненны амбиции местных властей. Шаткое правительство Турции воспользуется любым случаем, чтобы стравить возможных противников между собой. Очевидно, оно с глубочайшим подозрением отнесется к британской активности в своих владениях – тут надо учитывать и религиозный фактор. Поскольку Англия и Франция ведут смертельную войну, Турция вправе заподозрить Англию в желании подкупить Россию, пообещав ей часть турецких земель. К счастью, в подобном намерении легко заподозрить и Францию. Когда султан узнает – если конечно узнает – о присутствии в Мармарисском заливе британского военного судна, он предположит, что это какая-то интрига с участием вали. Если султан или вали узнают, что на дне Мармарисского залива лежит четверть миллиона в золоте и серебре, они потребуют себе львиную долю поднятых сокровищ.
Из всего этого Хорнблауэр вывел только одно – то же, что вывел уже неделю назад – надо поднимать сокровища как можно скорее, а там пусть себе дипломаты обсуждают fait accompli[5]. Он подошел к Маккулуму, дабы из первых рук узнать, как этого достичь.
Маккулум только что выслушал ныряльщиков. Они сидели около него на корточках, не сводя внимательных глаз с его лица, закутанные в свои одежды и похожие на ульи.
– Это действительно остов, – сказал Маккулум. Очевидно, он заранее приготовился к грандиозному недоразумению, полагая что Хорнблауэр либо неправильно нанес месте пересечения азимутов, либо ошибся при тралении.