— Три с половиной узла, сэр.
— Спасибо. — Хорнблауэр повернулся к Провсу. — Держите судно на прежнем курсе.
— Есть, сэр.
Хорнблауэр направил подзорную трубу вперед и немного влево. Черное пятнышко подпрыгивало на волнах возле острова Молэн. Хорнблауэр внимательно за ним наблюдал.
— Я думаю, мистер Провс, — сказал он, не отрываясь от подзорной трубы, — мы могли бы взять курс немного ближе к берегу. Скажем, на два румба. Я хотел бы пройти близко от этого рыбачьего судна.
— Есть, сэр.
Это было небольшое судно, занимавшееся ловлей сардин — очень похожие Хорнблауэр видел у берегов Корнуолла. Как раз в этот момент тянули сеть. Когда «Отчаянный» немного приблизился, Хорнблауэр в подзорную трубу различил четыре ритмично движущиеся фигурки.
— Пожалуйста, мистер Провс, руль еще немного под ветер. Я хочу пройти еще ближе к ним.
Сейчас Хорнблауэр разглядел, что рядом с рыбачьим судном кусочек моря имеет совершенно иной цвет, серебристо-металлический, не такой, как остальное серое море — рыбаки нашли стаю сардин и сейчас захватили ее в сеть.
— Мистер Буш. Попробуйте прочесть название. Они быстро сближались — через несколько минут Буш разобрал грубые белые буквы на корме.
— Из Бреста, сэр. «Дукс Фрирс». С такой подсказкой Хорнблауэр смог и сам прочесть название судна — «Де Фрер», Брест.
— Обстените грот-марсель, мистер Янг! — крикнул Хорнблауэр вахтенному офицеру, потом повернулся к Бушу и Провсу: — Сегодня я хочу поужинать сардинами.
Они уставились на него с плохо скрываемым изумлением.
— Сардинами, сэр?
— Именно.
Рыбаки уже подтянули сеть к лодке и теперь втаскивали через борт серебристую массу. Они так увлеклись, что не заметили, как «Отчаянный» неслышно подошел к ним. Неожиданно они увидели нависший над ними в закатном свете красавец-корабль. Они даже перепугались вначале, но тут же сообразили, что в мирное время британский военный корабль может причинить им куда меньше вреда, чем французский, осуществляющий Inscription Maritime[3].
Хорнблауэр вынул из стропки рупор. Он дрожал от возбуждения, и ему потребовалось усилие, чтоб овладеть собой. Это может быть первый шаг к тому, чтоб повлиять на будущую историю. Кроме того, он давно не говорил по-французски и должен был сосредоточиться на том, что собирался сказать.
— Добрый вечер, капитан! — крикнул он. Рыбаки, успокоившись, дружелюбно замахали в ответ. — Не продадите ли вы мне рыбы?
Рыбаки быстро посовещались, и один откликнулся:
— Сколько?
— Фунтов двадцать. Они снова посовещались.
— Хорошо!
— Капитан, — продолжал Хорнблауэр. Ему приходилось не только подбирать французские слова, но и придумывать, как повернуть ситуацию в нужном ему направлении. — Закончите свою работу. Потом поднимайтесь на борт. Выпьем по стаканчику рому за дружбу народов.
Начало фразы было неудачное, это Хорнблауэр почувствовал сам — он не смог перевести «вытащите ваш улов». Но он знал, что соблазн испробовать британского рома окажется достаточно силен — и он немного гордился сочетанием «1'amitie des nations». Как по-французски «ялик»? Chaloupe, наверное. Хорнблауэр продолжил свои приглашения, и кто-то из рыбаков, прежде чем вернуться к улову, согласно махнул рукой. Наконец, когда сеть втащили в лодку, двое французов перелезли в ялик, подошедший к ним вплотную — он был ненамного ниже рыбачьего суденышка. Ялик быстро подошел к «Отчаянному» на веслах.
— Я приму капитана у себя в каюте, — сказал Хорнблауэр. — Мистер Буш, проследите, чтоб второго рыбака провели на бак и позаботились о нем. Проследите, чтоб ему дали выпить.
— Есть, сэр.
На спущенном за борт лине втащили два больших ведра рыбы, следом взобрались оба рыбака в синих вязаных фуфайках.
— Очень рад вас видеть, капитан, — сказал Хорнблауэр, встречая их на шкафуте. — Пожалуйста, пройдемте со мной.
Пока Хорнблауэр вел капитана по шканцам в свою каюту, тот с любопытством озирался по сторонам. В каюте он осторожно сел на единственный стул, Хорнблауэр примостился на койке. Синяя фуфайка и штаны капитана были перепачканы рыбьей чешуей — каюта неделю будет вонять рыбой. Хьюит принес ром и воду. Хорнблауэр налил два больших стакана, капитан с видом знатока отхлебнул.
— Успешно ли идет лов? — осведомился Хорнблауэр. Он слушал, как капитан на почти невразумительном бретонском диалекте жалуется на низкий доход, приносимый ловлей сардин. Разговор продолжался. С прелестей мирного времени легко было перейти на возможность войны — едва ли два моряка, встретившись, могли обойти вниманием эту тему.
— Я полагаю, не просто набрать матросов на военные корабли.
Капитан пожал плечами.
— Конечно.
Жест сказал больше, чем слово.
— Вероятно, дело идет очень медленно, — сказал Хорнблауэр. Капитан кивнул.
— Но, конечно, корабли готовы к выходу в море? Хорнблауэр не знал, как сказать по-французски «стоят на приколе», поэтому спросил наоборот.
— О нет, — ответил капитан. Он продолжил, без стеснения высказывая свое презрение к французскому флотскому начальству. Ни один линейный корабль не готов к выходу в море. Ясное дело, ни один.
— Позвольте наполнить ваш стакан, капитан, — сказал Хорнблауэр. — Я полагаю, в первую очередь матросов получают фрегаты?
Может быть, тех, которых удается найти. Этого гость не знал. Конечно, есть… — тут у Хорнблауэра возникло затруднение. Потом он понял. Фрегат «Луара» был подготовлен к плаванью неделю назад (бретонское «Луара» и смутило Хорнблауэра). Фрегат должен был отправиться в Индию, но по обычной глупости флотского начальства большую часть опытных моряков с него сняли и перераспределили по другим судам. Рыбак, поглощавший ром в неимоверном количестве, не скрывал ни едкой бретонской ненависти к установившемуся во Франции безбожному режиму, ни презрения опытного моряка к неумелому руководству Республиканского Флота. Хорнблауэру оставалось только вертеть в руках стакан и слушать, напрягаясь до предела, чтоб уловить все тонкости разговора на чужом языке. Когда капитан встал, чтобы распрощаться, Хорнблауэр почти искренно сказал на ломанном французском, что сожалеет об его уходе.