Даня же подошёл ко мне и вдруг захлопнул дверцу шкафа прямо перед моим носом.
— Ты меня напугал, — сказала я, поднимая голову вверх.
Он практически навис надо мной, загородив шкаф собой.
— На меня смотри, — заявил он, прожигая меня глазами. — И внимательно слушай.
— Что с тобой такое? — изогнула я бровь. — Снова этот приказной тон… Ты решился наконец со мной поговорить?
— Да, решился.
— Ну что же… — развела я руками. — Я тебя слушаю. Телефон хотел мне вернуть?
— Нет, — качнул головой парень. — Телефон уже давно на дне мусорки разбитый валяется.
От его слов стало не по себе. Я растерялась даже — врёт или правда разбил его? Зачем? Из-за меня? Я не те эмоции хотела бы получать от Дани…
Даже обняла себя интуитивно, чтобы словно бы защититься от него.
Он снова стал опасным, холодным и тем, с кем было беспокойно находиться рядом.
Всё то хорошее, что я смогла в нём разглядеть в Питере, теперь казалось неправдой, будто я сама себе придумала сказку и принца в ней. А Даня просто не соответствует образу моего принца, да и не должен бы…
— Твоё дело, — повела я плечом, словно равнодушно. — Хозяин — барин. Что тогда?
— Поговорить хочу с тобой.
— Ну я тебя слушаю.
— Ты помнишь обо одной маленькой тетрадке, Кострова? — склонился он ещё ниже ко мне так, словно бы собирался поцеловать, я стала ощущать запах его туалетной воды… Я невольно отпрянула. Даже если он хочет поцелуя, что очень разнится с его словами, то я не позволю. Пусть сначала извиниться за свою грубость в поезде и игнор все эти дни. Тем более, что он снова упоминает мой дневник…
Я задрала голову, чтобы посмотреть в его карие глаза.
— Мой дневник? — уточнила я на всякий случай.
— Да. Он всё ещё у меня, — хмыкнул мажор.
— Я в курсе, — холодно отозвалась я, ощущая, как он снова ранит меня. — Но я думала… Что….
— Что ты думала, Кострова?
— …что после того, что у нас было, ты не станешь больше использовать мой дневник против меня, — договорила я и закусила от нервов нижнюю губу.
— А ты себя вообразила особенной, да? — изогнул он одну бровь. — Зря.
Ещё одним кирпичом по лицу.
А зачем ты меня целовал тогда, если я никакая не особенная?
Ты же знал, понял, что этот поцелуй — мой первый.
Ты его взял, не поперхнулся и дальше пошёл, сказав, что никакой исключительности во мне нет и не было.
Ноги стали ватными, ресницы я опустила, чтобы спрятать боль в глазах, которая наверняка появилась.
Вот что ты думал обо мне на самом деле, Бодров.
Просто тебе поцеловаться не с кем было и подвернулась я.
— Так вот, — продолжил Даня, прекрасно понимая, что делает мне больно. Но он словно бы упивался моей болью, раскрасневшимися щеками от возмущения и растерянным выражением лица. — Всё в силе. Ты выполняешь мои желания. И так как ты не справилась с моим первым серьёзным заданием, я дам тебе другое. И только попробуй его не исполнить.
Я робко подняла голову, чтобы взглянуть в его глаза.
Он серьёзно сейчас? Имеет в виду Назара?
Он точно нас видел. Но оправдываться я перед ним не стану, раз уж пошла такая песня.
Видел, приревновал и теперь снова решил меня шантажировать? Очень милая тактика…
— Ты заберёшь документы из школы в конце этой четверти.
53.
— Ты хочешь, чтобы я ушла из школы? — обалдела я.
— А что непонятно тебе из моих слов? — изогнул он бровь. — Да. Нам двоим тут не место. И ты это понимаешь.
— Так сам уйди, ты же мужчина.
— Вот только не плети сюда половые различия…
— Но ведь это тебе некомфортно со мной в одной школе, — отметила я. — А не мне. Вот и забери документы сам.
— Делать нечего ещё… — лениво отозвался мажор. — Это моя школа, и это ты сюда пришла, а к не я — к тебе. Вот и вали отсюда, Бэмби.
— Ты видел нас с Назаром… — сказала я задумчиво. — Так ведь?
— Видел, — ответил он, немного подумав. Вот и начинает всё вставать на свои места. — Но это уже неважно.
— Как неважно? Значит, ты видел, что я его оттолкнула от себя.
— Не видел, — хмыкнул Даня. — Ты со страстью ему отвечала.
— Нет!
— Да. Я не слепой дурак. Я всё видел сам.
— Именно слепой дурак, — с болью в сердце и слезами на глазах ему ответила я. — Назар сам меня поцеловал, не я его. И мне это не понравилось, просто твой брат слишком крепко меня держал, что я могу-то против него?
— Он не так это преподнёс нам.
— Я не отвечаю за то, что он тебе наболтал!
— Я уже сказал, что это неважно.
Ах вот как!
Ладно.
Он ничего не слышит из-за своей ревности и дурацкого характера.