— Прости, — сказала она, глядя перед собой. — Я… смотрю на дорожку.
— Что?
— Смотрю на дорожку, — повторила она собственному отражению.
Матрас рядом с ней прогнулся, и сила гравитации потянула Пиппу в сторону. Рави встал на колени, оперся о подоконник и тоже, как Пиппа, уставился в окно.
— На что смотришь? — спросил он.
Она рискнула украдкой бросить на него взгляд и увидела, как солнце блестит в его глазах.
— На… на птиц. На голубей. Я рассыпала хлебные крошки перед домом, на том самом месте, где нашла мертвых птиц. А еще разложила в траве кусочки ветчины.
— Молодец, — в замешательстве кивнул Рави. — А зачем?
Она ткнула его локтем. Разве не понятно?
— Затем, — начала она, выразительно подчеркивая каждое слово, — что хочу доказать ошибку Хокинса. Это не кошки. Я приготовила для них идеальную приманку. Кошки ведь любят ветчину? Хокинс не прав, я не сумасшедшая.
Пиппу разбудил яркий свет, проникавший сквозь щели в занавесках. Спросонья в медикаментозном дурмане ей в голову пришла гениальная мысль провести эксперимент, но теперь, глядя на Рави, Пиппа засомневалась, что это было хорошей идеей. Она чувствовала на себе его взгляд. Зачем он на нее смотрит? Пусть лучше помогает ей и тоже следит за птицами!
— Эй, — тихо, почти шепотом позвал Рави.
Пиппа не слышала, что он сказал дальше: в небе мелькнул темный силуэт, отбросивший на дорожку крылатую тень. Птица спикировала вниз, приземлилась на сучковатые ноги и начала клевать хлеб.
— Не то, — вздохнула она. Это был не голубь. — Тупая сорока, — прошипела Пиппа, глядя, как та подбирает крошки.
— Одна сорока — к печали, — вспомнил Рави детский стишок.
— Уж печали-то в Литтл-Килтоне предостаточно, — отозвалась Пиппа, когда птица взяла третий кусочек хлеба. — Эй! — внезапно, сама того не ожидая, крикнула она и принялась стучать в окно. — Эй, уходи! Ты все испортишь!
Руки замолотили по стеклу с такой силой, что оно задрожало.
— Уходи!
Сорока подпрыгнула и улетела.
— Эй, эй, эй! — вмешался Рави, ловя ее руки. — Эй! — повторил он.
Говорил он резко, качая головой; крепко сжимал ей ладони, но большим пальцем мягко гладил по запястью.
— Рави, мне за тобой не видно окна, — укорила Пиппа, вытягивая шею.
— Тебе не надо туда смотреть. — Он приподнял ей подбородок, заставляя повернуть голову. — Пожалуйста, послушай. — Он вздохнул. — Не надо так делать, это вредно. Правда.
— Я просто пытаюсь…
— Я знаю, что ты пытаешься. Я понял.
— Он не поверил, — тихо промолвила она. — Хокинс мне не поверил. Никто не верит.
Даже она сама порой испытывала сомнения, особенно после вчерашнего сна, потому что задумалась, уж не ее ли рук это дело?
— Неправда. — Рави еще крепче стиснул ее ладони. — Я тебе верю. Я всегда буду тебе верить, что бы ни случилось. Ясно?
Он держал ее взгляд, и это было хорошо, потому что веки вдруг намокли и отяжелели. Сама Пиппа не удержала бы глаза открытыми.
— Я с тобой, чудо мое. Мы команда: Пиппа и Рави. Кто-то подкидывает тебе птиц и рисует человечков, не надо ничего доказывать. Верь себе.
Пиппа пожала плечами.
— А Хокинс, честно говоря, идиот, — с легкой усмешкой добавил Рави. — Если он до сих пор не понял, что ты всегда права, то уже никогда этого не поймет.
— Никогда… — эхом повторила Пиппа.
— Все будет хорошо, — заверил Рави, рисуя линии между костяшками ее пальцев. — Все будет хорошо, честное слово. — Он замолчал, долго глядя ей в глаза, под которыми проступили темные круги. — Ты спала ночью?
— Да, — соврала Пиппа.
— Ясно. — Он хлопнул в ладоши. — Пора вывести тебя из дома. Ну же, вставай. Собирайся.
— Зачем? — спросила она, падая спиной на кровать, когда Рави встал.
— Пойдем прогуляемся. «О, какая фантастическая идея, Рави, ты такой умный и красивый». Да, Пиппа, я и сам знаю, не говори так громко, твой папа услышит.
Она швырнула в него подушкой.
— Вставай!
Рави ухватил ее за лодыжку и потащил с кровати, громко засмеявшись, когда Пиппа вместе с одеялом соскользнула на пол.
— Давай, чемпионка, надевай кроссовки. Можешь побегать вокруг меня, если так хочется.
— Обязательно, — съязвила Пиппа, натягивая на ноги валявшиеся рядом носки.