— Папочка, — хнычу я. — Что происходит?
Это отличается от других оргазмов, которые он мне дарил. На этот раз он глубже и исходит откуда-то, откуда я не понимаю.
— Все в порядке, маленький цветочек.
Уолш напрягается сильнее, когда я хватаю его за плечи.
— Такая чертовски тугая. — Его слова отрывисты, когда Уолш потеет и сжимает кулаки. — Черт, твоя киска готова высосать меня досуха.
— Пожалуйста, — хнычу я, приподнимая бедра. — Мне нужно больше спермы.
— Скажи это правильно, — приказывает он. — Попроси, как хорошая девочка.
— Папочка, пожалуйста, кончи в меня снова.
— У тебя такой красивый голос, когда ты умоляешь.
Уолш толкается снова и снова, и это местечко глубоко внутри меня, наконец, отпускает.
Когда я теряюсь в удовольствии рядом с Уолшем, я выкрикиваю его имя, в то время как Уолш прижимает меня к матрасу. Он тверд, как скала, когда вливает в меня свое семя, и я раздвигаю ноги так широко, как только могу. Все, что я могу делать, это лежать там, пока удовольствие поглощает меня, и он кончает, находясь внутри меня.
Как только меня наполняет последняя струя, я отпускаю Уолша и безвольно падаю на кровать. Я не уверена, что когда-нибудь снова смогу двигаться. Каждый дюйм меня чувствует себя выжатым досуха, и я улыбаюсь Уолшу, который смотрит на меня сверху вниз с такой любовью в глазах.
— Ты была создана для меня, — говорит Уолш, и его слова успокаивают то потерянное и неустроенное чувство, которое так долго жило в моем сердце.
— Да, — соглашаюсь я, потому что я нашла свой дом.
Моему папочке это не просто нравится.
Он обожает это.
ЭПИЛОГ
Уолш
Шесть лет спустя…
— Иди-ка сюда, маленький цветочек.
Надя просовывает голову в спальню, и тут её глаза загораются. Она закрывает за собой дверь, а затем спешит туда, где я сижу.
— Близнецы спят?
Я киваю, дотягиваясь до её ноги, и подтягиваю Надю, чтобы она встала рядом с моим стулом.
— Я прочитал им сказку на ночь, и они сразу же уснули.
Моя рука путешествует вверх по её голой ноге и забирается под платье.
— Теперь твоя очередь.
— Какую историю я получу сегодня вечером?
Надя раздвигает колени, чтобы я мог прикоснуться к хлопку её трусиков, прикрывающих ее киску.
— О принцессе, нуждающейся во внимании.
Я отодвигаю трусики Нади в сторону, а затем просовываю пальцы между ее влажными губами.
— Это мое любимое блюдо.
— Моё тоже, — стонет Надя, покачивая бедрами вперед.
Стягивая с неё трусики, я помогаю Наде забраться ко мне на колени так, чтобы её колени были по обе стороны от моих бедер. Затем я тянусь к верху её платья, где есть лента, удерживающая перед на месте. Медленно я развязываю ленту, а затем опускаю перед бюстгальтера для кормления, чтобы её сиськи были видны, и я мог позаботиться о ней. Нашему мальчику всего девять месяцев, и Надя все еще кормит грудью. Иногда по ночам она так полна, что я могу получить немного молока для себя.
— Достаточно ли этого для меня? — спрашиваю я, поглаживая большим пальцем набухшую вершинку.
Надя кивает и покачивается на моем твердом члене, прежде чем протянуть руку между нами и вынуть его. Кончик полный и набухший, когда она направляет меня в свой вход и медленно скользит вниз по моей толстой длине. Мой член пульсирует, когда она садится на него, а затем сжимается вокруг меня.
Сладкое молоко стекает по сиськам Нади, поэтому я наклоняюсь вперед и нежно обхватываю её сосок своим ртом. Вкус заставляет меня стонать, но это ничто по сравнению со звуками её удовольствия, когда Надя скачет на мне, пока я делаю это. Она такая мокрая, что её киска шлепается об меня, когда она сжимается, а затем Надя хнычет, когда я вхожу глубже.
— Посмотри на себя, красотка, — говорю я, поднимая платье Нади и смотря, где мы соединены. — Ты все еще так возбуждена из-за этого.
— Не останавливайся, папочка.
— Ты собираешься снова сделать меня папочкой?
Я протягиваю руку между нами и провожу большим пальцем по её маленькому торчащему клитору.
— Ты знаешь, как сильно я люблю, когда ты беременна.
— Это потому, что я всегда хочу, чтобы ты кончил в меня.
Как Надя всё ещё может краснеть после стольких лет, выше моего понимания, но вид её розовых щек заставляет меня твердеть.
— Вот где мне тоже нравится, маленький цветочек.
Я продолжаю тереть клитор Нади именно так, как ей это нравится.
— Твоя сладкая киска создана для этого, и мне нравится, как ты нетерпелива. Ты делаешь меня таким счастливым, Надя.
— Я люблю тебя, — говорит она, а затем приподнимается так, что только кончик оказывается внутри её мокрой киски.
— Ты моя идеальная хорошая девочка, и я тоже тебя люблю. — Я дрочу основание своего члена, скользкое от её желания. Как только мой член начинает изливать в неё сперму, Надя кончает.
Когда я выпускаю в Надю свое семя, она медленно опускается и использует мою сперму, чтобы продолжать дрочить мне своей киской. Я чувствую, как её влагалище пульсирует вокруг меня, и я откидываюсь на спинку стула и наблюдаю, как она это делает. После нескольких минут наблюдения за тем, как Надя покачивается на моем члене, она смотрит на меня умоляющими глазами.
— Еще, папочка. Мне нужно больше сегодня вечером.
— Хорошо, но только потому, что ты была такой хорошенькой, когда кончила.
Я хватаю Надю за талию и несу к кровати. На этот раз трахаюсь я, а она ложится на спину и принимает это. Она так увлечена этим, что мне приходится слизывать молоко, вытекающее из её сисек, прежде чем я хватаюсь за её сосок и пью. Это прямая линия к её киске, и Надя снова кончает, когда я перехожу к другой груди.
Наша любовь может быть непонятна многим, но это самая могущественная сила на земле. Надя – всё для меня, моё всё, и я ничто без неё. Когда я снова наполняю Надю, у меня появляется искра надежды, что я снова оплодотворил её, потому что иметь с ней семью было моей самой большой радостью.
Лучшее, что со мной случилось, – это то, что мой маленький цветочек сделал меня папочкой.
КОНЕЦ!
[1] Специальная обувь на высоком каблуке и высокой платформе, которая предназначена для исполнения pole-dance.