У меня мгновенно намокли трусики под воздействием накатившего желания, и мне буквально приходится сдерживать вздох. Кто бы мог подумать, что тон чьего-то голоса может быть таким соблазнительным? Мое тело реагирует на него так, как я не до конца понимаю.
Я опускаю взгляд и понимаю, что моя юбка задралась до бедер, а ноги едва раздвинуты.
— Я жду, — поторапливает Уолш, а я на это лишь впиваюсь зубами в нижнюю губу.
Не заставляя его ждать ни секунды, я шире раздвигаю бедра и наблюдаю, как моя юбка продолжает задираться все выше. В зеркале его взгляд опускается ниже, и я ощущаю жар его взгляда у себя между ног.
О боже, какие трусики я надела сегодня? Я так спешила, что не подумала об этом, когда одевалась. Бьюсь об заклад, это мои дурацкие хлопчатобумажные трусики, хотя у меня есть и посимпатичнее. Я купила их, когда мы с сестрой ходили по магазинам, но я их почти не ношу. Я всегда думала, какой в этом смысл, ведь их же никто не видит. По крайней мере, я думала, что их никто не увидит.
Уолш издает звук, похожий на болезненное кряхтение, прежде чем снова посмотреть на дорогу.
— Не своди их вместе, — приказывает он, отъезжая от тротуара.
Пока я сижу там, делая, как мне велят, я чувствую, как влажный материал моих трусиков прилипает ко мне, и мой клитор начинает пульсировать. Время от времени Уолш переводит взгляд на зеркало, затем снова на дорогу. Когда он останавливается на следующем светофоре, он поворачивает голову, и на этот раз он смотрит прямо на пространство между моими раздвинутыми ногами.
— Ты мокрая, Надя.
Он облизывает губы, и я открываю рот, но не могу произнести ни слова.
— Ты не обязана мне отвечать. — Он кивает туда, где, как я думаю, он видит мои влажные трусики. — Я прекрасно вижу это сам.
После этого он поворачивается обратно, и свет меняется на зеленый. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что Уолш не сворачивает на мою улицу, а продолжает проезжать прямо мимо нее.
— Куда мы направляемся?
Мой голос звучит чужеродно в моих ушах.
— Твоя сестра и ее муж дома? — спрашивает он, и я качаю головой.
— Сегодня вечером они уехали на мероприятие в город.
Я слышу, как Уолш бормочет проклятие себе под нос.
— А что насчет водителя, который должен был заехать за тобой?
— Я сказала ему, что меня подвезли.
Я отправила Грэму сообщение сразу после того, как мы сели в машину, чтобы он не спешил за мной и мог разобраться со спущенным колесом.
— Надя, Надя, Надя. — Уолш повторяет мое имя, качая головой. — Ты только что сказала мне, что никто не будет интересоваться, где ты находишься остаток ночи. Это очень наивно с твоей стороны.
Я не знаю, пытается ли он напугать меня, чтобы я осознала, в какое затруднительное положение я себя поставила, но это не работает. Страх – это самое последнее, что я сейчас чувствую.
— Я не наивна. У меня просто нет опыта.
Мои щеки пылают от признания этого. Я уверена, Уолш привык к женщинам, которые знают, что они делают, и хотя я сейчас так не в себе, мне все равно. В этот момент я бы позволила себе утонуть ради него. Моя потребность в том, что происходит, перевешивает все остальное, и я буквально растворяюсь в тумане похоти.
— Знаю, цветочек, но ты наивна. Ты пришла в мой дом совсем одна, не подозревая, что может произойти.
— Кайл не навязывался мне. Возможно, он был настойчив, но он умчался сразу же, как получил отказ. Его эго пострадало больше всего на свете.
— Я бы убил его. — Клянусь, воздух внутри машины сгущается, и в моем животе возникает трепет возбуждения. — Но я говорил не о нем. — Взгляд Уолша снова отражается в зеркале. На этот раз он снова смотрит мне между ног. — Ты была совсем одна со мной.
Да, была, но я не вижу в этом проблемы. На самом деле, мне нравилось оставаться наедине с Уолшем. Внимание, которое он мне уделяет, заставляет меня снова и снова хотеть остаться с ним наедине.
— Я не боюсь тебя, Уолш.
— Дай мне свои трусики, — приказывает он, и я задаюсь вопросом, не проверка ли это. Я поправляю очки на носу, чтобы отвлечься.
— Что я говорил о том, что не люблю повторять?
— Тебе это не нравится.
Я приподнимаю бедра, заставляя юбку задраться до конца, полностью открывая трусики. Я зацепляюсь пальцами за верх и спускаю их вниз по ногам, прежде чем передать их ему.
Уолш забирает их у меня, когда заезжает на пустую церковную парковку.
— Держи ноги раздвинутыми, — говорит он и ставит машину на стоянку. Затем я слышу звук расстегиваемой молнии. Он такой громкий внутри автомобиля, в котором разом становится тихо.
Теперь все, что я могу слышать, это звук его тяжелого дыхания, когда он смотрит на мое лоно, и его рука начинает двигаться вверх и вниз. Я наклоняюсь на несколько дюймов, чтобы посмотреть, что он делает, а потом у меня перехватывает дыхание от представшего передо мной зрелища. Мои трусики обернуты вокруг его члена, когда он гладит себя. Его глаза в зеркале смотрят на меня, пока он это делает, и из него вырывается низкий стон.
— Пожалуйста. — Слово слетает с моих губ, но звучит как мольба.
— Ты когда-нибудь прикасалась к себе, цветочек?
Я киваю головой, потому что не уверена, что могу сформулировать это внятно.
— Покажи мне.
Как правило, я бы была крайне застенчива и смущена перспективой сделать что-то подобное, но все мое тело горит, и мне трудно усидеть на месте. Моя рука быстро двигается, когда я раздвигаю ноги, и мои пальцы скользят по влажным складкам моего лона. Я уже вся промокла, когда подношу два пальца к своему клитору. В ту секунду, когда прикасаюсь к себе, я издаю стон.
— Ты же не засовываешь пальцы в себя, не так ли?
— Я никогда этого не делала раньше, — признаюсь я.
— И ты этого не сделаешь.
Рука Уолша начинает двигаться быстрее.
— Ты знаешь, как кончать, цветочек?
— Да. — Я сдерживаюсь, потому что не хочу, чтобы он знал, насколько я возбуждена, и я не хочу, чтобы это заканчивалось. Мое тело кричит, чтобы я надавила сильнее и переступила черту.
— Я хочу это увидеть.
Мои инстинкты требуют повиноваться, и я выкрикиваю его имя, сильнее надавливая на свой клитор. Это действие обеспечивает мне идеальное давление, позволяющее довести себя до предела, и оргазм взрывается во мне. Я слышу, как Уолш кряхтит, когда его рука сгибается, и мое лоно трепещет. Раньше такого никогда не случалось, но боль не прошла полностью. Оргазм снял остроту, но теперь я хочу чего-то большего. Моя киска сжимается, как будто хочет чего-то внутри меня. Боль в моем теле глубже, и я жажду насытиться.