— Дайте, пожалуйста, нож, — попросила не оборачиваясь.
Бриан молча взял со стеллажа клинок, вложил в протянутую руку. Не глядя и не колеблясь, Лена полоснула себя по ладони и прижала лезвие к ране.
— Я, Елена, дочь Андрея отдаю на суд высших Фергюса, сына Томаса. Железом и кровью взываю к Великой Матери, пусть сделает она семя его пустым. Железом и кровью прошу Госпожу Ворон лишить его покровительства в бою. Железом и кровью заклинаю Весеннюю Деву обойти его милостью в делах сердечных. Железом и кровью молю Темную Жницу, чтобы забрав его, стерла память о нем. Мать, Дева, Госпожа, Жница, я, Елена, покорна вашей воле!
Окровавленный клинок вспыхнул. Бриан ошеломленно смотрел, как на ладони девушки раскрывается огненный цветок. Когда знакомое фиолетовое пламя догорело, Лена ошалело осмотрела чистое лезвие, совершенно невредимую руку и тихо выдохнула:
— Охренеть!
— Судя по реакции, вы не рассчитывали на такой результат.
Бриан очень медленно подошел к Лене, заглянул в глаза, взял за руку, проверил пульс и внимательно изучил ладонь.
— Скажите, Элена, — произнес нарочито спокойно, — что делает наш дорогой Рин, когда вы подвергаете свою жизнь смертельной опасности?
— Хватается за голову и рассказывает, почему так не стоило делать, — виновато улыбнулась.
— Вы соображаете, что творите?! — прижал пальцы к вискам. — Наказать могли вас!
И Рин никогда бы с ним больше не заговорил. И он сам. Сам! Дал ей нож. И можно сколько угодно твердить, что был уверен: она всего лишь отомстит обидчику. Порезы, ерунда, он бы залечил в два счета. Никогда больше не давать ей ничего, не узнав предварительно зачем.
— Честно? — Лене стало его жаль. — Думала, не сработает. У меня же нет магических способностей. А злость нужно было куда-то направить.
Успокоился он быстро. Собственно эта эмоциональная вспышка оказалась даже интереснее фиолетового огня. Обалдевшего Бриана она видела в первый раз. Даст Великая не в последний. Больно уж забавное зрелище.
— Жрицам не нужна магия, — сказал наставительно. — Они обращаются напрямую к богиням. И, да, обычно попытка наложить проклятье на крови и железе заканчивается неприятным порезом.
— Вот видите! — Лена протянула клинок. — Спасибо, Бриан, и извините, что заставила поволноваться.
— Нет уж, оставьте себе, — магистр предостерегающе поднял руки, — и не позволяйте никому к нему прикасаться.
А вот это было странно. Он, похоже, серьезно опасается этой железяки.
— Хорошо, — протянула задумчиво. — Это ведь из-за Искры, правда?
Она не понимает. Действительно, не понимает.
— Искра здесь ни при чем, Элена, — он смотрел предельно серьезно. — Это вы.
Лена сделала круг почета по лаборатории, вспомнив все известные ругательства обоих миров. Бриан с интересом наблюдал за ней, запоминая незнакомые слова.
— В первый раз вижу, чтобы кто-то так расстраивался из-за божественной милости.
Она резко затормозила, чуть не налетев на стол.
— Я, — бросила быстрый взгляд в потолок, — благодарю богинь за внимание к просьбе своей недостойной дочери. Елки-палки, да что ж сегодня за день такой! Скажите, Бриан, а кто, кроме жриц, может знать о природе их способностей?
— Спросите учителя Гелена, — Бриан внимательно изучал свежепроклятого Фергюса. — Он когда-то работал над этой темой.
— Уже легче, — Лена с чувством взмахнула рукой, на секунду забыв о клинке. — Черт! Не говорите Рину, пожалуйста, я сама.
Бриан посмотрел на нее с фирменной ироничной ухмылкой.
— Сказать, что я лично дал вам нож и позволил закончить ритуал?
— Да, — вздохнула, — Рин не оценит. Кстати, а почему вы меня не остановили?
— Честно? Думал отделаетесь небольшим порезом.
Лена улыбнулась, различив в голосе нотки вины. Дурдом "Ромашка", но, как ни странно, это ирреальное событие взбодрило. Кровь бежала быстрее, ярость схлынула, а голова стала ясной.
— Оставьте нож здесь. До утра, — Бриан указал на стол. — И пойдемте, провожу вас. Похоже, спать мне сегодня не придется.
— Почему?
— Знаете, Элена, мне никогда не попадались свежие жертвы проклятья на крови и железе. Да еще вместе с клинком.
— А кровь моя не нужна? — слова вылетели раньше, чем она успела их обдумать.
— Вы серьезно? — в темных глазах вспыхнул азарт.
— Ну, я ж предложила.
Не отбирать же у ребенка уже обещанную игрушку. Никогда бы не подумала, что он может так стремительно двигаться. Протянул чашу, другой нож. Смотрит, будто на Снегурочку. Эх, язык мой — враг мой.