Торопливо натягиваю пуховик, прихватываю шапку и перчатки, сумку. Спешно прощаюсь с коллегами и вылетаю с кафедры, пока никакой радости с заменами и перестановками в расписании мне не перепало. Петляя в родных и до боли, в подвернутых здесь много раз лодыжках, знакомых коридорах, устремляюсь к парадному входу. Ибо суббота и удобный черный ход закрыт.
Только парад, только хардкор.
Ну, хоть крошечка моя двухметровая не потеряется. И то хлеб.
Вижу Руслана издалека. Пока медленно спускаюсь по монументальной центральной лестнице с ужасно неудобными полированными мраморными ступенями, наблюдаю через стеклянные двери унылую каланчу, замотанную по самые брови в шарф. Стоит, деточка, подпирает информационный стенд в предбаннике у турникета на проходной. Потеет, но ни куртку расстегнуть, ни шапку снять в голову не приходит. И как я его сейчас по морозу такого распаренного куда-то повезу?
Хреновая из меня мать, все больше мачеха получается.
Ну да ладно. Переживет.
И так он у нас последние пять лет обитает постоянно, что не нравится ни его биологической матери, ни его отцу. Но Руса проблемы родителей не интересуют. Так в одиннадцать лет и сказал: «Вы развелись, я вам не нужен. Не указывайте мне. Я жить буду с Ритой». И стал-таки жить.
Что было, шеф, что было! Скандал в благородных семействах.
Но Саша и Лера утерлись, так как сын у них вырос упертый, занудный и здоровенный. Последнее, мне кажется, основная причина, что родители спускают выходки ослика на тормозах. И наше с ним усыновление окружающие стоически пережили. И фортель с двойной фамилией.
Что сказать: Руслан Александрович дает изрядно прикурить всем своим близким — и не очень — родственникам.
Пока вспоминала лица выяснявших отношения супруга и его бывшей, даже как-то повеселела.
Ненадолго.
— Маргарита Анатольевна, уже уходите? — прозвучало сбоку, когда я, грешным делом, возрадовалась, что хоть в эту субботу тихо-мирно свалю с работы без дополнительного веселья. Не с нашим, как говорится, счастьем.
— Владимир Львович, да, пары мои закончились, доп.нагрузка тоже.
— Уделите мне буквально три минуты, будьте любезны, — мой аспирант, а точнее — соискатель, улыбается столь радостно и солнечно, что я мысленно матерно проклинаю его предков, наградивших этого парня такой выдающейся внешностью и невероятными гениальными мозгами. И, естественно, соглашаюсь.
Махнув рукой Русу подождать, отхожу в сторону от турникета и вопросительно таращусь на молодого Делона, неясно каким ветром занесенного в суровую науку.
— Маргарита Анатольевна, у меня успешно завершилось построение модели и уже готовы некоторые данные. Хотел бы с Вами их обсудить. Когда это будет возможно в ближайшее время?
— Расписание мое, Владимир Львович, вывешено на факультете, есть в сети в группах наших кафедр, и я уверена, Вы с ним уже ознакомились. Посему слушаю Ваши предложения.
— Вы, как обычно, зрите в корень. Могу я рассчитывать на Ваше время и внимание во вторник с семи? — чему он так радуется, хотела бы я знать. Во вторник у меня мозгодробительные пары после обеда и к вечеру я вообще мало соображаю.
— Если Вам не нужен трезвый и адекватный взгляд на результаты Ваших экспериментов, то вполне можете на меня рассчитывать во вторник. Если же речь идет, все же, о продуктивной работе, то я бы предпочла посмотреть данные и обсудить перспективы в четверг с десяти до двенадцати. У меня в главном корпусе окно.
— М-м-м, хорошо, Маргарита Анатольевна. Ваше слово — закон. Буду на кафедре в десять, в четверг. Благодарю Вас. Не смею больше задерживать, а то Ваш молодой поклонник уже мечет в меня весьма неприязненные взгляды.
Качаю головой, созерцая взмокшего и покрасневшего Руса:
— Это мой сын. Ему жарко, и он злится. Хороших выходных, Владимир Львович.
Приложив идентификационную карту к турникету, выплываю в приветственно распахнутые руки ослика.
— Наконец-то! — вопит ребенок. — Пойдем скорее, я тут чуть не сдох в ожидании.
И тянет меня вон из тепла на мороз.
Оглянувшись, с удивлением замечаю, что Владимир Львович стоит у вертушки и задумчиво глядит нам вслед.
Вот ведь делать человеку нечего в субботу.
Ремарка «неглавного героя». Пока что
«И прекрасны вы некстати…»
А. С. Пушкин
Владу и правда делать в Универе было больше нечего, раз его Снежная Королева усвистала в неведомую даль на крыльях мороза и в неожиданной компании.
Не женщина, а шкатулка с сюрпризами.
Разными.
Иногда забавными, порой ядовитыми, но чаще — сногсшибательными.
И чем он ей не угодил-то?
Глава 3
Любовь это снег. А уж «как чистый лист», или «на голову» — решать вам
«И умны вы невпопад…»
А. С. Пушкин
— Вот такая вот фигня, — пробормотал Руслан, запивая горячим какао третью пышку. Мордочка его была усыпана сахарной пудрой и довольно лоснилась.
Сидели мы в пышечной уже минут сорок. За это время успели слопать по тыквенному супу-пюре и выпить по две чашки чая, «для сугреву». Когда пришел момент серьезных разговоров, перешли на какао с десятком пышек.
Ребенок поведал мне дивное.
Сначала, как водится у молодежи, юлил, хохмил и хамил. Потом какао сотворило свое коварное дело: согрело, добавило эндорфинов в кровь, и мир показался не таким уж дерьмовым местом. После первой пышки закончились фыркания в стиле диких ежей, и начался содержательный монолог.
Понимая особенности психики подростков, к низвергшемуся на меня фонтану эмоций и впечатлений, я была готова. Для собственного спокойствия делила повествование на три, но все же основная мысль меня реально прибила. Аж какао пошло носом.
— Я ее люблю. По-настоящему. А ей плевать, — в глазах слезы и вселенская обида. — Ну, она разговаривает вежливо, конечно, но жестами всегда посылает, — Рус длинно выдыхает и отворачивается, незаметно, как ему кажется, стирая воротом со щек соленые капли.
Это бред, что мужчина не должен плакать. Они же тоже люди, со своими эмоциями и переживаниями. Пусть лучше он вот здесь и сейчас со мной поплачет, выпустит хоть часть своей тоски, чем наглотается какой-нибудь запрещенки. Или пойдет прыгнуть с крыши, с такими же, как он, несчастно влюбленными страдальцами.
Мальчик влюбился. Сильно. «Окончательно и бесповоротно». Навсегда.
Я понимаю, естественный процесс.
Когда-то это должно было произойти.
Мы все это знаем. В теории.
Но, ежкин кот, почему именно с моим осликом случилась «запретная любовь»? И вот сейчас, когда это совершенно не в кассу? Или с любовью всегда так?
Не было печали, твою же молекулу.
А мне скоро снова в Китай на два месяца.
Когда я уезжаю туда преподавать пару раз в год, Рус обычно обитает с биологической матерью и отчимом. Ноет, ругается и жалуется мне во всех соц.сетях и мессенджерах разом. Но жить с отцом вдвоем категорически отказывается.
Лера — вполне адекватная женщина, но у нее на руках двенадцатилетние близнецы и парализованная мать. А тут наша шестнадцатилетняя радость со своими задвигами, обидами, характером. И теперь еще с любовью такой неудачной.
Что он может натворить — только недоразвитый тик-ток знает, да ю-тюб в разделе «Катастрофы».
Ёжки-плошки, как же все не вовремя.
Сижу, улыбаюсь, глажу ребенка по плечу.
Вот и выросла моя радость. И не только до метра восьмидесяти семи (и в кого такой, если родители оба «метр с кепкой в прыжке»), но и до чувств сильных, болезненных, и таких неудобных. В первую очередь — для окружающих, м-да.
Хотя вспоминая свои влюбленности, могу сказать — это у всех так. Почти всегда.
— Все это непросто, милый. Больно, да. И обидно. Но я в свое время выжила, и ты справишься, — что за бред я несу?
Честно, не готова я оказалась к такому повороту. Не готова.
— Здесь уж самому выплывать, без вариантов. Помогу — чем смогу, ты знаешь — проговариваю то, что и так понятно. — Похоже, пришло твое время научиться не только пережевывать, но и переживать.