Вечером после прогулки и валяния в снегу, дегустировали очередное сливовое вино и обсуждали перспективы мирового научно-технического прогресса в ближайшие годы, на примере Владовой диссертации. А я постепенно обретала душевное равновесие в руках мужчины, что видел во мне не только мозги, статус и питерскую прописку.
Тепла и радости добавило короткое письмо от сына. Рус был лаконичен, но в понедельник обещался быть в школе вовремя. Отца просил при нем не упоминать. От Леры, сказал, принесет заявление.
Вроде как сам вырулил. Без меня. Растет, ослик.
Что там Саша еще отжег — уже боюсь предполагать.
И вот только мне стало чуть-чуть попроще дышать, как Влад, растирая мою левую лодыжку, вдруг спросил:
— Скажи мне, душа моя, а Константин Еров тебе кто?
Как я не облилась вином — загадка почище, чем решение системы уравнений Навье — Стокса.
— Э, а к чему это вдруг?
Сильные пальцы сжали лодыжку крепче:
— Скажи, Марго. Пожалуйста, — и взгляд снизу вверх такой. Навылет.
Эх, как же все сложно.
Ну, у меня все равно «бесперспективняк» в плане будущего с ним, так что, почему бы и?
— Мы познакомились в аспирантуре, на симпозиуме. Был роман на расстоянии. Он стал моим первым мужчиной в далеком две тысячи седьмом, а через год присвоил авторство двух моих готовых в печать статей. Я его прокляла и после защиты избила букетом роз. Так что сам решай — кто он мне теперь.
Выдохнула и поняла, что я умудрилась как-то забраться в кресло с ногами, компактно там угнездиться и с головой зарыться в плед.
Из которого меня тут же вытряхнули и решительно утащили на проклятый диван.
И на колени.
— Моя снежная девочка! Ты все еще не простила? Или?
— О! Если ты про нежные чувства, что умерли, как только я увидела в свежем сборнике свои статьи за подписью Кота — нет, от них не осталось даже пепла. Простила? Бог простит, да и Кирилл с Мефодием, может быть. А для меня он перестал существовать, как человек. Все.
— Ну, теперь придется вспомнить.
— Что?
— Кого. Доцент Еров Константин Валерьевич читает у нас с этого семестра курс «Архитектура сетей» и, по официальным данным, собирает материал для докторской, — выдохнул длинно мне в макушку Влад Львович.
— Охренеть. Остановите Землю, я сойду.
— Я рядом. Он не подойдет к тебе, если ты не захочешь, — горячее дыхание в шею и вдоль плеча. Ох, я же расплавлюсь сейчас, несмотря на все потрясения.
— Точно не захочу. Но вечно сопровождать меня ты не сможешь. Хотя я там с переездом и разводом буду занята, так что, может, и не сильно будем пересекаться. Да, подсуропил мне зав.каф, кончено, — я расстроена, но как-то так, приглушенно.
— Это не он. Еров нам достался по прямому указанию ректора.
Еще бы, откуда на нас всякое дерьмище сыплется с завидной регулярностью? Да, ситуация неприятная:
— Ясно. Эту гниду запусти на кафедру: урона наша наука понесет — мама не горюй. Придется срочно моего науч.рука беспокоить.
Оглядываюсь в поисках телефона. Жесткие горячие ладони обхватывают и настойчиво разворачивают к Владу мое лицо:
— Я рядом. Всегда.
В глубине синих озер плещется тревога и грусть. Сердце замирает.
— Ох, Влад, это, конечно…
— Нет, милая. Не говори «нет». Ты же понимаешь, чувствуешь. Прошу тебя, не гони, не отталкивай. Дай нам шанс.
Мое беспомощное: «Влад!» тонет в шквале поцелуев, касаниях горячих губ моих ушей, шеи, ключиц. Во вздохах, стонах, хрипах, прерывистом шепоте, слезах счастья.
То, что сидели мы на диване, конечно, упростило дело, но…
Все же должно было быть не так!
Я планировала соблазнять, намекать, манить, а потом сдаться на милость победителя и таять от восторга в его объятьях. Растворяться в касаниях, стремиться навстречу и быть счастливой от каждого его движения, слова, стона.
Ну, планирую я хреново, это давно известно, хм.
Все, что сделал со мной Влад, то какой он показал мне меня — это шок.
Вся моя интимная жизнь пронеслась перед глазами и осыпалась золой, ибо тут можно только тихо завидовать самой себе. Я не могла даже подумать, что способна так вывернуться как физически, так и морально.
Это была не я, честно.
Женщина, которая настолько откровенно обнимала, стонала, прижималась теснее, следовала малейшему намеку, требовала, звенела, дрожала, рыдала. Это точно была иная, любимая и истово любящая, Маргарита. Та, что, без сомнений, готова была взойти ради возлюбленного на костер.
Но, вот удивительно, он был категорически против моего самопожертвования.
Поэтому я увидела небо в алмазах три раза до того, как он обжег мои бедра своим финалом.
Да, и согрелась я не только в процессе.
Кажется, я расплавилась.
Совсем.
Идиотка, но счастливая.
Впервые в жизни.
Глава 38
Если все закончилось плохо
'То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу… им, им одним живу я —
Но эта жизнь!.. О, как горька она!'
Ф. И. Тютчев
Следующие две недели прошли в каком-то счастливом дурмане.
Влад был не просто вокруг, он был, казалось, везде. В каждом глотке вдыхаемого воздуха, в каждой капле выпиваемой воды, в каждой промчавшейся секунде.
Он был.
Рядом. Вместе. Все время.
И был, казалось, только для меня.
Джу, как-то на бегу, заметила:
— Студенты его боятся и уважают, а с вопросами потом к тебе идут, потому что Владимир, как глянет — все замертво падают.
Я только удивлялась. Мне рядом с Владом было спокойно и хорошо.
А потом бзденькнуло. Да что там, жахнуло прямо.
Мудрая ведь мысль была у меня, перед всей этой интимной эпопеей, про то, что расслабляться нельзя. Но только кто же в реальной жизни поступает так, как велит мудрость?
Вот. То-то же.
Одухотворенная, как и все последние дни, произошедшим ночью, с улыбкой во все лицо, я порхала по Институту с лекции на практику, с практики на коллоквиум, а с него — на лекцию обратно.
Китайские коллеги широко улыбались в ответ, кивая довольно, кто-то даже поднимал большой палец. На перемене уточнила в интернете — правда, одобряют, как и в остальном мире. До сих пор было как-то не до них.
Было мне светло и радостно. Ну, естественно, и дальше так и продолжалось бы, но. Во время практического занятия, на которое выпала письменная проверочная работа, я в почту полезла.
А там ужас, страх и паника.
Уж на что Нинка выдержанная и закаленная этой непростой жизнью дама, а бывает и на нее проруха. Особенно если постоянное напоминание в телефон периодически рыдает.
Сунув под язык валидол для самоуспокоения, ринулась читать что-то кроме матерных воплей и ужаса первых строчек.
Ругалась про себя, ногтями чуть не разодрала ладони от нервного напряжения.
Если резюмировать, то пришла беда, откуда не ждали, встречая Лей с реабилитации.
Она держалась молодцом, все рекомендации, выданные при выписке, соблюдала, на ежедневные группы поддержки ходила, за ум, кажется, взялась и за домашних тоже.
Выдохнули девки. А зря.
Явился внезапно из своих гор туманных недомуж Лелки. И с порога заявил, что нефиг девке взрослой сидеть у него на шее, и он нашел ей мужа. Так что пусть Гаухар собирается, да они поехали.
Обалдели все.
Повезло одной Гохе, в тот момент она на лекциях была.
Дико позавидовавшая ей Динка (вот что в голове у девки, а?) тут же настрочила гневное письмо сестре в вотсапе из серии: почему тебе все, а мне ничего?
Пока Кам держала Лей за руки, не давая ни мужика прибить, ни накатить срочно для достижения душевного равновесия, Динка рыдала в комнате, недомуж инспектировал квартиру и холодильник, а сюжет развивался.
Паникующая Гоха позвонила Нинке, та ох… удивилась, но ребенка поддержала, пригласив к себе. Быстренько договорилась на работе с мед.службой, сделала девочке больничный и закатила Гоху к своим родителям на побывку. В глухой дальний пригород, в коттеджный поселок, населенный ветеранами ФСБ и МЧС.