— Но ты вспоминала обо мне, дорогая.
— Пресвятые Просветители! Естественно! Я с тобой десять лет прожила, у меня сын растет. Ежедневно перед глазами напоминание.
— Это все отговорки, Ритуля, — и руку ко мне протянул. Ну, он нормальный?
— Саша, излагай, что там у тебя, и я тебя не задерживаю.
Как бы его так побыстрее послать, пока там из погреба никто не вернулся?
— Чтобы ты себе сейчас ни думала, знай — я жду тебя.
Облагодетельствовал, да? К лешему!
Вдохнула, выдохнула. Еще раз.
Вспомнила, что обсуждали с терапевтом и:
— Чтобы ты себе сейчас ни думал, Саш, я тебя прощаю за финал нашего брака. Я благодарна тебе за сына. И желаю тебе счастья. Без меня. Спасибо за хорошее. Я не держу на тебя обиды, живи спокойно.
Саша встал, я поднялась следом. Надо проводить его, а то сейчас вернутся Влад, Рус и Гвидо и ой, что будет.
Нет, здешние итальянцы, понятное дело, придут в восторг. Не сомневаюсь. Что вы, такие страсти и прямо у них⁈
Саша подхватил меня под руку и повел на выход. Есть все же у человека понимание.
На улице, у крыльца, прижал меня к себе и горячо зашептал в висок:
— Ритуля, возвращайся. Все будет, как захочешь. Я для тебя сделаю, что скажешь. Не могу больше, так без тебя пусто. Хоть сдохни.
Вздрогнула. Морозные мурашки промаршировали по спине от копчика до макушки.
Нет-нет-нет.
Я простила его, но помню, каково это — быть резиновой куклой.
Что нужно этому мужчине?
О, нарисовала перспективу:
— Зачем тебе я? Ты сейчас свободный, самодостаточный, шикарный мужик в самом расцвете сил. Вокруг полно умниц, красавиц, юных стройняшек, которые хорошо готовят и будут искренне восхищаться прекрасным тобой. У тебя впереди счастливая жизнь, как ты и хотел. Сплошной восторг.
На лице Саши отразилось невероятное изумление:
— Кому нужны эти безграмотные безмозглые малолетние идиотки?
Очень неприятно, но против истории не попрешь:
— Ну, у тебя уже была одна грамотная я. С мозгами. При этом ты завел себе такую, как сам сейчас описал. И что? Зачем снова лезть на те же грабли? — сколько можно об одном и том же, а?
— Рита, милая, я все понял. Я все осознал. Я сделаю, как ты хочешь, — свят-свят, да ни за что.
С усилием высвободила руки из железной хватки Александра.
За то время, что мы не виделись, он поседел окончательно, морщины проступили явственнее. Все так же сухощав, пострижен стильно, одет с иголочки. Хорош, безусловно.
Никак не могла понять — а здесь-то он что делает?
— Саш, этот разговор не имеет смысла: я счастливо замужем.
Кривая ухмылка и мне прилетело ядовитое:
— Я буду ждать тебя, моя Льдинка. Вспомни об этом, когда твой молодой красавчик решит разнообразить свою жизнь.
— Идите с богом, Александр Михайлович, — было очень трудно сдержаться, но я старалась изо всех сил.
Саша внезапно прижал мои руки к губам и ушел.
Скатертью дорога. Топай с миром и не оглядывайся.
Не успела я выдохнуть, как оказалась прижата к тренированному горячему телу.
М-м-м, кедр, бергамот, пачули.
— И что это вы тут делали, а? — Влад вроде прозвучал мирно, но в такой ситуации, я бы не стала рассчитывать на его спокойствие.
— Александр Михайлович приезжал поздравить Руслана с поступлением, — пробормотала тихо.
— Это понятно. Неясно, что он около тебя делал? И за руки, вон, хватал, и горы золотые сулил, ловелас плешивый.
Выдохнула.
— Милый, ты же понимаешь, что любые его предложения не имеют смысла? Я люблю тебя. И это не изменится, пока я тебе нужна.
Разворот, и вот мы уже глаза в глаза.
— Что? Ты планируешь к нему вернуться после того, как я уйду?
Обалдеть. Как работают эти гениальные мозги? Никогда мне не понять.
— Ты куда собрался?
— Ну, все мы смертны.
Это что еще за новость?
— Окстись, Владимир Львович! Ты на десять лет моложе меня, и на тридцать — Александра Михайловича. Как ты думаешь, кто первый покинет сей бренный мир?
Даже рассердиться на него не смогла, ну, глупость же.
Влад притянул меня ближе, поцеловал в лоб и заявил:
— Мне плевать, кто первый. Я знаю, что уйду вместе с тобой.
Мгновенный болезненный укол в сердце.
Ужас.
Злость и паника:
— Прекрати сейчас же! Не вздумай! У нас ребенок, в конце концов.
— Наш сын уже вполне самостоятелен, если ты не заметила, — криво улыбнулся любимый муж.
Как же я устала.
— Влад, я не хочу об этом. Ты же знаешь, что мой диагноз…
Опять потянуло плакать.
Дорогой супруг обнял нежнее, погладил по плечам и спине:
— Именно поэтому и говорю: я с тобой навсегда. Люблю тебя одну и всегда буду рядом. Нам еще повенчаться было бы хорошо.
Что-то штормит мое сокровище сегодня сильно.
— Как-то тебя заносит, милый.
Не оставив Владу времени на реакцию, в дверях появился Рус со словами:
— Так, родители, вы пока здесь отношения выясняли, я суп свой уже съел, так что пойду, пожалуй. У нас тусовка в ночь намечается. Есть же повод.
Мгновенная метаморфоза Владимира Львовича во внимательного и ответственного отца умилила:
— Руслан, помни про правила безопасности и что мы ждем тебя. Звони и «если что», и просто так, — Влад обнял ослика, похлопав по плечу.
— Люблю тебя, моя радость. Возвращайся скорее, — а что еще я должна была сказать?
«Не пей, не кури, не сделай меня, случайно, бабушкой»? Кому все эти увещевания?
Пусть ребенок знает, что его любят и ждут. Любого. Всегда.
И все. Этого достаточно.
А после я стояла и смотрела вслед своему такому взрослому, но по-прежнему трепетному и ранимому сыну. И старалась не думать о той постоянно саднящей ране, что под видом помощи и с добрыми намерениями, нанесла мне перед смертью мать Валерии Сергеевны.
Весь прошедший год я умоляла: «Кирилл и Мефодий, пусть обойдётся!». Пока обходилось. Но надолго ли хватит везения?
Сколько раз я думала о том, что зря тогда успела вернуться из Китая и попрощаться с Русовой бабушкой? Да тысячу, не меньше!
Ведь чувствовала, что не надо было ехать, но потащилась, ибо призывали вот совсем к смертному одру.
Может, это был уже бред?
Как там она сказала?
— Береги его. Твой он. Лерка моя дура, удержать мужика хотела. Бог наказал. Зря она все это затеяла. Все равно ребенок этот никому…
И уснула.
Ну, я вышла, Леру слегка попытала, да толку?
Меня выставили окончательно с формулировкой:
— Общего у нас больше ничего нет. Общаться ни к чему. Сын теперь только твой, не говори мне про него. Он наверняка и отца себе сменит тоже. Живите как хотите.
Тень на плетень сплошная.
Пусть, конечно, спят спокойно, если смогут.
Страшные женщины.
А Руслан — мой сын. Я буду беречь и защищать его всегда.
Спине неожиданно стало тепло.
Спасибо, значит, я могу прислониться, привалиться, опереться. На мгновение забыть о тревогах. Просто побыть счастливой рядом с любимым.
— О чем твоя печаль, моя Королева? — горячий выдох в ухо породил толпы мурашек на шее и ниже.
Попыталась сосредоточиться:
— О будущем сына.
— Мы вместе. Мы справимся, — прозвучало уверенное и вселяющее оптимизм.
Закрыла глаза, вспомнила свою жизнь, а особенно — прошедший год.
Я многое узнала и достигла прилично, и могу сама тоже ой-ой-ой сколько, как оказалось. Но для меня, удобной и полезной для окружающих «хорошей девочки» в прошлом, а сейчас такой прекрасной, способной и самостоятельной, самым важным является возможность честно сказать:
— Люблю тебя, моя опора и поддержка. Мой обожаемый муж!
— Всегда с тобой, моя невозможная снежная девочка. Только моя Маргарита Ланская-Коломенская.
Пресвятые Просветители, пожалуйста, пусть так и будет.