Такое происходило с ними не впервые.
Двадцать восемь лет назад миссис Пинкман звали мисс Хеллер, и жила она с родителями в двух милях от фермерского дома. Это она открыла дверь в ответ на робкий стук и увидела на крыльце покрытую потом и кровью тринадцатилетнюю Чарли, которая спросила, не найдется ли у них мороженого.
Когда люди потом пересказывали эту историю, они больше всего внимания обращали именно на этот момент — не на то, что Гамма была убита или что Сэм похоронили заживо, а на то, что Чарли съела две миски мороженого, прежде чем рассказала мисс Хеллер о случившемся.
— Шарлотта. — Гек взял ее за плечо.
Она смотрела, как его губы двигались, повторяя имя, которое она давно не считала своим. Его галстук был развязан. Через повязку на руке проступали красные пятна.
— Шарлотта, — он снова тряхнул ее, — позвони своему отцу. Прямо сейчас.
Чарли подняла глаза и оглянулась. Похоже, она на какое-то время выпадала из реальности. Миссис Пинкман нигде не было. Врачей «Скорой помощи» тоже. Единственное, что осталось, как было, — это трупы. Они все еще были рядом, в нескольких футах от нее. Мистер Пинкман с перекинутым через плечо галстуком. Девочка в окровавленной розовой куртке.
— Позвони ему, — повторил Гек.
Чарли полезла за телефоном в задний карман. Он прав. Расти может начать беспокоиться. Надо сказать ему, что с ней все в порядке.
— Скажи ему, чтобы привел журналистов, шефа полиции, всех, кого сможет привести, — он посмотрел в сторону. — Я не смогу остановить их в одиночку.
Чарли почувствовала, как что-то сжалось в груди, будто тело предупреждало ее об опасности. Она проследила за взглядом Гека.
Он волновался не за Чарли. Он волновался за Келли Уилсон.
Девушка лежала лицом в пол, руки за спиной в наручниках. Она была миниатюрной, не больше Чарли, но ее уложили на пол как агрессивного уголовника. Один полицейский упирался ей в спину коленом, другой держал ноги, а третий давил ботинком на лицо девочки, прижимая ее щекой к полу.
Эти действия как таковые можно было в широком смысле трактовать как допустимую меру пресечения, но Гек просил ее позвать Расти не поэтому. Вокруг девушки стояли еще пятеро полицейских. Чарли услышала их только сейчас. Они кричали, матерились и размахивали руками. Некоторые из них были ей знакомы: она помнила их по школе, по судам или могла видеть и там, и там. Их лица были залиты одной и той же краской ярости. Негодование от свершившихся убийств, бешенство от собственной беспомощности. Это был их город. Их школа. Здесь учились их дети. Здесь были их учителя, их друзья. Один коп так ударил по шкафчику, что металлическая дверца сорвалась с петли. Другие сжимали и разжимали кулаки. Несколько копов ходили взад-вперед по небольшому участку коридора, как звери в клетке. Может, они и есть звери. Одно неверное слово спровоцирует пинок, удар, потом в ход пойдут дубинки, появятся пистолеты, и они набросятся на Келли Уилсон, как шакалы.
— У меня дочка ее ровесница, — прошипел кто-то сквозь сжатые зубы. — Она училась с ней в одном классе.
Еще один кулак врезался в еще один шкафчик.
— Пинк был моим тренером, — сказал кто-то. — Больше он ничьим тренером не будет.
Еще одна дверца слетела с петель.
— Эй! — Голос Чарли надломился, когда она заговорила. Она понимала, что это опасно. Очень опасно. — Прекратите, — взмолилась она. — Пожалуйста, прекратите.
Они или не услышали ее, или проигнорировали.
— Шарлотта, — сказал Гек, — не вмешивайся. Просто…
— Ёбаная сука. — Коп, который держал Келли коленом, с силой дернул ее за волосы. — Почему ты это сделала? Зачем ты их убила?
— Прекратите, — сказала Чарли. Гек попытался взять ее за плечо, но она все равно встала и повторила: — Прекратите.
Никто не слушал. Голос ее звучал сдавленно, потому что каждая ее мышца говорила ей не лезть в эту мясорубку мужской ярости. Это было все равно что пытаться разнять собачью драку, только у собак еще было заряженное оружие.
— Эй, — от страха слова застревали у Чарли в горле, — отвезите ее в участок. Посадите ее в изолятор.
Иона Викери, мерзкий качок, знакомый ей со школы, щелкнул телескопической дубинкой.
— Иона! — Колени Чарли дрожали, и она прислонилась к стене, чтобы не сползти на пол. — Зачитайте ей права и…
— Шарлотта, — Гек жестом просил ее снова сесть на пол, — не лезь. Позвони отцу. Он может их остановить.
Он был прав. Копы боялись ее отца. Они знали о его судах, о его репутации. Чарли пыталась нажать на телефоне кнопку «домой». Пальцы стали слишком толстыми. Кровь, смешавшись с потом, превратилась в густую пасту.