— Где была миссис Дженкинс, когда началась стрельба? — спросила она.
— В архиве.
— Она что-нибудь видела?
— Расти все выяснит.
— Все выяснит, — повторила Чарли.
В предстоящие месяцы по закону Кен Коин будет обязан делиться со стороной защиты любыми материалами расследования, которые можно в разумных пределах интерпретировать как свидетельство. Но представление о «разумных пределах» Коин менял так же легко и быстро, как паук, заново плетущий свою паутину.
— Миссис Пинкман в порядке?
Бен не стал припоминать ей оговорку с Хеллер, потому что это было не в его правилах.
— Она в больнице, — ответил он. — Пришлось дать ей седативные препараты.
Чарли надо бы навестить ее в больнице, но она уже знала, что найдет повод этого не делать.
— Ты знал, что Келли Уилсон не шестнадцать, и не сказал мне.
— Я думал, ты что-нибудь придумаешь — возьмешь свой шар и отмотаешь время назад.
Чарли засмеялась.
— Эту хрень я пока держу в запасе.
— Ты и из запасов уже кое-то вынула.
Чарли вытерла рот рукавом. Снова почувствовала запах засохшей крови. Как и все остальное, этот запах она тоже помнила из прошлого. Она помнила черные ошметки, пеплом сыпавшиеся с волос. Она помнила, что, даже приняв ванну, даже оттерев кожу почти до костей, она все еще чувствовала на себе запах смерти.
— Ты звонил мне утром.
Бен пожал плечами, мол, ничего особенного.
Чарли сполоснула руки остатками воды из бутылки.
— Ты говорил со своей мамой и сестрами? Они будут волноваться.
— Мы говорили. — Он еще раз пожал плечами. — Мне пора возвращаться.
Чарли подождала, но он не уходил. Она искала повод задержать его.
— Как там Тявзилла?
— Тявкает. — Бен взял пустую бутылку. Закрыл крышкой. Бросил обратно в карман пиджака. — Как Элеонора Рузвельт?
— Молчит.
Он опустил подбородок на грудь, снова замолчав. Ничего нового. Ее обычно разговорчивый муж очень мало разговаривает с ней в последние девять месяцев.
Но он не уходит. Он не показывает ей, что пора идти. Он не говорит ей, что единственная причина, по которой он не спрашивает, в порядке ли она, состоит в том, что она скажет, что в порядке, даже если на самом деле нет.
Особенно если нет.
Она снова спросила:
— Зачем ты звонил сегодня утром?
Бен тяжело вздохнул. Откинул голову к стене. Чарли тоже откинула голову к стене.
Она смотрела на острую линию его подбородка. Он точно в ее вкусе: долговязый расхлябанный ботан, который цитирует «Монти Пайтона» так же легко, как конституцию США. Читает комиксы. Пьет стакан молока каждый вечер перед сном. Любит картофельный салат, «Властелина колец» и модели поездов. В футбол любит играть на компьютере, а не на поле. Не потолстеет, даже если его насильно кормить сливочным маслом. Ростом шесть футов, если выпрямится, но это случается редко.
Она любила его так сильно, что у нее в буквальном смысле болело сердце при мысли, что она никогда больше не сможет его обнять.
— Когда Пегги было четырнадцать, у нее была подружка. Ее звали Вайолет, — сказал Бен.
Пегги — одна из трех его старших сестер, которая больше всех любит командовать.
— Она погибла в аварии. Ее сбила машина, когда она ехала на велосипеде. Мы пошли на похороны. Я не знаю, как маме пришло в голову взять меня туда. Я был слишком маленький для таких вещей. Гроб был открытый. Карла подняла меня, чтобы я посмотрел. — Он сглотнул. — Я чуть не обделался. Маме пришлось увести меня в машину. Мне потом кошмары снились. Я думал, что это худшее, что можно увидеть. Мертвый ребенок. Мертвая девочка. Но она была чистенькая. Там не было видно, что с ней случилось, что ей в спину ударила машина. Что она умерла от кровоизлияния, но внутреннего. Не так, как сегодняшняя девочка.
У него в глазах стояли слезы. Каждое сказанное им слово разбивало Чарли сердце. Она сжала кулаки, чтобы не броситься ему на шею.
Бен продолжил:
— Убийство есть убийство. Это хоть как-то можно понять. Дилеры. Банды. Даже домашнее насилие. Но ребенок? Маленькая девочка? — Он качал головой. — Она же не выглядела как спящая, нет?
— Нет.
— Она выглядела как жертва убийства. Как девочка, которой выстрелили в горло, и пуля разорвала его, и она умерла ужасной насильственной смертью.
Чарли смотрела на солнце, потому что не хотела еще раз видеть, как умирает Люси Александер.
— А парень-то — герой войны. Ты знала? — Он говорил о Геке. — Он спас свой взвод или что-то вроде того, но он об этом не рассказывает, потому что он вроде как гребаный Бэтмен. — Бен отошел от стены и от Чарли. — И сегодня утром он принял пулю в руку. Чтобы спасти убийцу, которую он защищал от смерти. А потом он вступился за копа, который его чуть не убил. Соврал под присягой, чтобы защитить копа. Охеренный красавчик, да?