— Похожа на нашу Чарли. Очень умная. Неутомимо радостная. Всегда что-нибудь затевала. Все вокруг ее любили.
Гамма покачала головой. Несмотря на свои ученые степени, она так и не освоила науку нравиться людям.
— Она начала седеть еще до того, как ей исполнилось тридцать. Она объясняла это особо активной работой мозга, но ты, конечно, знаешь, что волосы изначально белые. Они получают меланин из специальных клеток, меланоцитов, которые закачивают пигмент в волосяные фолликулы.
Саманта отклонилась назад в объятия Гаммы. Она закрыла глаза, наслаждаясь родной мелодией маминого голоса.
— Пигментация нарушается под воздействием стресса и гормонов, но в ее жизни тогда не было особых трудностей — мать, жена, учительница в воскресной школе, — поэтому можно предположить, что ранняя седина — это генетическая черта, то есть ты или Чарли или вы обе можете ее унаследовать.
Саманта открыла глаза.
— Но ты же не седая.
— Потому что раз в месяц я хожу в салон красоты. — Она рассмеялась и резко перестала. — Пообещай, что всегда будешь заботиться о Чарли.
— Шарлотта и сама может о себе позаботиться.
— Я серьезно, Сэм.
У Саманты сердце замерло от настойчивого тона Гаммы.
— Но почему?
— Потому что ты ее старшая сестра и это твоя обязанность. — Она взяла ладони Саманты в свои. Через зеркало она неотрывно смотрела в глаза дочери. — У нас было непростое время, девочка моя. И я не буду врать и говорить, что теперь все станет хорошо. Чарли нужно знать, что она может на тебя положиться. Ты должна уверенно вкладывать палочку в ее руку каждый раз, вне зависимости от того, где она находится. Это ты должна ее найти. Не жди, что она найдет тебя.
Саманта почувствовала комок в горле. Гамма говорила о чем-то другом, более серьезном, чем эстафетный бег.
— Ты куда-то уезжаешь?
— Нет, конечно. — Гамма нахмурилась. — Я просто хочу сказать, что тебе пора стать ответственным человеком, Сэм. Я правда надеюсь, что ты уже прошла этот глупый период подростковой драмы.
— Я не…
— Мама! — это орала Шарлотта.
Гамма повернула Саманту к себе. Она обхватила лицо дочери огрубевшими ладонями.
— Я никуда не денусь, малышка. Не дождетесь. — Она поцеловала ее в нос. — Бахни по крану еще разок и приходи ужинать.
— Мама! — снова прокричала Шарлотта.
— О господи, — проворчала Гамма, выходя из ванной. — Чарли Куинн, что ты верещишь, как беспризорник на паперти?
Саманта взяла молоток. Тонкая деревянная рукоять постоянно была мокрой и напоминала плотную губку. Круглый боек был того же ржавого цвета, что и двор перед домом. Она ударила по крану и подождала, пока вода перестанет капать.
— Саманта? — позвала Гамма.
Саманта наморщила лоб. Повернулась к открытой двери. Мама никогда не звала ее полным именем. Даже Шарлотта смирилась и отзывается на имя Чарли. Гамма говорила, что однажды возможность сойти за кого-то другого им пригодится. Сама она опубликовала больше статей и получила больше грантов, подписываясь именем Гарри, а не Гарриет.
— Саманта! — Голос Гаммы звучал холодно, как предупреждение. — Пожалуйста, удостоверься, что вентиль смесителя закрыт, и быстро иди на кухню.
Саманта еще раз взглянула в зеркало, будто ее отражение могло объяснить, что происходит. Мать так с ними не разговаривала. Даже когда объясняла разницу между химической завивкой и укладкой щипцами.
Саманта машинально подняла из раковины молоток. Она держала его за спиной, выходя в коридор к кухне.
Везде горел свет. За окном уже стемнело. Она представила кроссовки, свои и Шарлотты, на крыльце, вспомнила пластиковую эстафетную палочку, оставшуюся где-то во дворе. Бумажные тарелки на кухонном столе. Пластиковые вилки и ножи.
Раздался чей-то грубый кашель — возможно, мужчины. А может, и Гаммы: она в последнее время часто кашляла так, будто в ее легких остался дым пожара.
Снова кашель.
У Саманты волосы на затылке стали дыбом.
Задняя дверь была на другом конце коридора: на ее матовом стекле виднелся круглый отсвет фонаря. Продолжая идти к кухне, Саманта оглянулась. Она видела ручку двери. Представила, как поворачивает ее, хоть и шла в противоположном направлении. С каждым шагом она спрашивала себя, воображает ли она лишнее, или действительно есть повод для беспокойства, или это розыгрыш, ведь мама любила их разыгрывать: то приклеит пластиковые глаза на бутылку молока в холодильнике, то напишет: «Помогите! Я заложник на фабрике туалетной бумаги!» — на внутренней стороне картонной втулки.