Телефон в доме только один — дисковый аппарат на кухне.
В одном из кухонных ящиков лежит отцовский пистолет. Патроны в картонной коробке хранятся где-то отдельно.
Шарлотта засмеет ее, если увидит молоток. Саманта сунула его за пояс шортов сзади. Металл холодил спину, рукоять мокрым языком скользнула ниже. Прикрыв молоток футболкой, она вошла на кухню.
И застыла на месте.
Это был не розыгрыш.
На кухне стояли двое мужчин. От них разило потом, пивом и никотином. На руках — черные перчатки. На лицах — черные балаклавы с прорезями для рта и глаз.
Саманта открыла рот. Воздух уплотнился, словно вата, и перекрыл дыхание. Один из них был выше ростом. Тот, что пониже, был полнее. Тяжелее. Он был одет в джинсы и черную рубашку. Высокий — в линялую белую футболку с концерта какой-то группы, джинсы и высокие синие кеды с развязанными красными шнурками. Коротышка казался опаснее, но судить об этом было трудно, потому что за масками виднелись только рты и глаза. Но Саманта разглядывала не их глаза.
У того, что в кедах, был револьвер.
У чернорубашечника был дробовик, направленный прямо Гамме в голову.
Ее руки были подняты. Она сказала Саманте:
— Все хорошо.
— Ниче хорошего, — голос чернорубашечника шелестел, как гремучая змея или шаги по гравию. — Есть еще кто в доме?
Гамма покрутила головой.
— Никого.
— Не ври мне, сука.
Раздавался мелкий стук. Сидевшая за столом Шарлотта тряслась, и ножки стула колотили по полу, как дятел по дереву.
Саманта глянула назад в коридор, на заднюю дверь с отсветом фонаря.
— Сюда. — Мужчина в синих кедах указал Саманте на стул рядом с Шарлоттой.
Она медленно, аккуратно переставляя ноги, подошла и села, держа руки над столом. Деревянная рукоять молотка глухо стукнула о спинку стула.
— Че это? — чернорубашечник метнул взгляд в ее сторону.
— Простите, — зашептала Шарлотта. На полу под ней растекалась лужа мочи. Она качалась взад-вперед, опустив голову. — Простите-простите-простите.
Саманта взяла сестру за руку.
— Скажите, что вы хотите, — вмешалась Гамма. — Мы отдадим это вам, и вы уйдете.
— А что, если я хочу вот это? — Чернорубашечник сально посмотрел на Шарлотту.
— Пожалуйста, не надо, — сказала Гамма. — Я сделаю все, что вы хотите. Все, что угодно.
— Все, что угодно? — чернорубашечник сказал это так, что все они поняли, о чем идет речь.
— Нет, — сказал тот, что в кедах. Голос у него был молодой, нервный, а может, и испуганный. — Мы пришли не за этим. — Он прочистил горло, и его кадык задвигался под балаклавой. — Где ваш муж?
Что-то блеснуло в глазах Гаммы. Гнев.
— Он на работе.
— Тогда почему его машина здесь?
— У нас только одна машина, потому что…
— Шериф… — Саманта проглотила последнее слово, поздно спохватившись, что этого говорить не следовало.
Чернорубашечник снова посмотрел на нее.
— Че ты сказала, девочка?
Саманта опустила голову. Шарлотта сжала ее руку. Она чуть не сказала, что шериф… Шериф послал кого-то, и он скоро будет здесь. Расти сказал, что они пришлют машину, но Расти часто говорил то, что потом не сбывалось.
— Она просто напугана, — сказала Гамма. — Почему бы нам не пойти в другую комнату? Давайте спокойно все обсудим и поймем, что вам, мальчики, нужно.
Саманта почувствовала, как в голову уперлось что-то твердое. Во рту появился металлический привкус ее пломб. В ушах зазвенело. Дробовик. Он приставил дуло к ее лбу.
— Ты что-то сказала про шерифа, девочка. Я все слышал.
— Нет, — вмешалась Гамма. — Она хотела…
— Заткнись.
— Она просто…
— Заткнись на хер, я сказал!
Саманта подняла глаза: дробовик повернулся в сторону Гаммы.
Гамма протянула руки, но медленно, будто пробираясь сквозь песок. Все они вдруг словно превратились в пластилиновых человечков на съемке чудовищного мультфильма. Саманта смотрела, как пальцы матери один за другим обхватывают укороченный ствол дробовика. Аккуратно подстриженные ногти. Крупная мозоль от карандаша на большом пальце.
Раздался почти неслышный щелчок.
Секундная стрелка на часах.
Защелка на двери.
Боек, ударяющий по патрону в стволе дробовика.
Может быть, Саманта слышала этот щелчок, а может быть, додумала его, потому что видела, как палец чернорубашечника нажал на курок.
Воздух взорвался красным туманом.
Кровь брызнула на потолок. Хлынула на пол. Горячие струи взвились над Шарлоттой и обдали пол-лица и шею Саманты.