Кому рассказывала свои секреты Фанни? Она поделилась со мной обрывками прошлого. Поделилась со мной своими любовными письмами. Она рассказала мне свои секреты из-за того, что я была рядом, а она в отчаянье? Так поступают одинокие люди? Делятся своими секретами с теми, кто выслушает?
Я смотрела на свою пиццу и ждала, пока грусть обернется гневом. Я бросила взгляд на Грэйси. Даже в своей унизительной ничтожности я могла уловить юмор в том факте, что её имя происходит от слова grace, милосердие, а у неё его не было. Мне хотелось закричать ей об этом через весь стол.
— Ладно! Я ужасный человек! Но ты должна бы уметь прощать! Это твоё гребанное имя, в конце концов!
Я могла представить её ответ, — Ты бывшая заключенная, Кейденс. Думаю, это освобождает тебя от прощения.
На что я бы грубо ответила, — Да? Что ж, не очень-то это по-христиански с твоей стороны.
А она бы выплюнула ответ столь же грубо, — По-крайней мере, я лучшая христианка, чем ты! Я никогда не принимала наркотики! Я никогда никого не грабила!
А потом я представила, как наш разговор переходит в ор, в котором мы бы обе сравнивали наши христианские добродетели в отчаянной попытке выйти победителем. Глупо. Незрело.
Мне кажется, что я уже закончила всю эту сцену. И вдруг я разозлилась на Эйвери за то, что он заставил меня вернуться в молодежную группу. Ну и что, что большинство детей были добры ко мне? Я же не идиотка. Я знала, что они говорят всякую чушь обо мне за моей спиной. Точно так же, как прихожане церкви любят посплетничать. Но это никогда не было похоже на обычные сплетни. Христианские сплетни звучат скорее так:
— Слышала о Кейденс Миллер?
— Да. Она, видимо, так потеряна. Сатана и в правду запустил в неё свои когти.
— Нам надо помолиться за неё, уж конечно.
— Что ж, что ты слышала, на самом деле произошло? В смысле, просто, чтобы мы могли помолиться более конкретно.
— Я слышала, она нюхала кокаин, а потом целовалась с Дином.
— Правда? Я слышала, она переспала с ним.
— Что?! Что ж, тогда нам и впрямь нужно помолиться за неё. Секс до свадьбы? Это, как бы, высший грех.
— Я знаю, верно? Я практически смогла бы простить воровство, но секс до свадьбы?
— Действительно. Было бы правильно, если бы они двое поженились.
— Знаю. Разве они уже не женаты в глазах Господа? После того, как переспали.
— Думаю, да. Но им нужно сделать это официально, чтобы не жить во грехе.
— Какой позор. Нам нужно действительно помолиться за неё.
Я опустила голову и захихикала. А потом рассмеялась вслух. Несколько людей за столом повернулись в мою сторону, глядя на меня с замешательством и подозрением. Я видела взгляд Эвери. Какая вообще разница? Я всего лишь смеялась. Истерически. А потом Эвери встала со своего стула и подошла ко мне. Она наклонилась и зашептала мне в ухо.
— Не смей мне тут слетать с катушек, — прошипела она. — Засунь эту пиццу в свой чёртов рот и ешь. Я говорила, тебе нужно есть. И прекрати смеяться, как сумасшедшая. Если испортишь мои планы, я прикончу тебя.
Я покачала головой и вздохнула.
Ох уж эти христиане.
Глава 8
Кофе и чай
Прошло несколько недель, и я доросла до трех дней вождения. По каким-то неизвестным причинам папа решил добавить мне среду в придачу ко вторникам и четвергам, подразумевая, что сразу после школы я должна была ехать прямо домой. Мне не хотелось злоупотреблять его доверием, но вывеска Старбакса звала меня, как маяк, а я была уставшим, блуждающим моряком с нуждой в кофеине. Я включила поворотник до того, как успела это обдумать, и свернула на парковку. Именно тогда я и вспомнила, что стану моряком без судна, если не скажу папе, что делаю. Я достала мобильник и позвонила ему.
— Пап? Я остановилась у Старбакса по пути домой. Хочешь что-нибудь? — спросила я. Я решила, что, если предложу ему что-нибудь, он не так рассердится.
— Кейденс, каковы правила? — ответил папа.
Никогда и нигде не останавливаться после школы и не пытаться жить нормальной жизнью.
— Знаю, — сказала я. — Я ещё не зашла внутрь. Я просто уеду…
— Ну, если ты всё равно уже там, — ответил папа, — ты могла бы взять мне большой кофе средней прожарки.
— Ладно, — мне хотелось визжать, но я оставалась спокойной.
— И тебе придётся завезти его мне в офис, — добавил он. — Я буду поздно.
Так даже лучше. Это означало, что я смогу покататься подольше. Кататься на машине для меня всегда предпочтительнее, чем сидеть дома и хандрить в своей спальне.
— Без проблем, — ответила я. Я надеялась, что папа начнёт просить меня выполнять для него поручения после школы. Я могла бы быть его личным ассистентом, и ему бы не пришлось платить мне. Пусть просто даёт мне деньги на кофе, когда мне захочется.
— Спасибо, милая, — сказал папа и повесил трубку до того, как я успела ответить.
Сначала объятие. Теперь милая. Я не могла надеяться на то, что вернусь к его благосклонности, но и не могла отрицать, что солнышко затеплилось в моём сердце. Никто и никогда не смог бы понять, как я была счастлива в среду днём после школы, покупая папе кофе в Старбакс.
Я встала у переполненного прилавка, ожидая свой заказ, и притворилась, что пишу и отвечаю на сообщения, чтобы выглядеть не менее значимой, чем остальные. Я действительно скучала по Грэйси, и ненавидела тот факт, что у неё появилась новая подруга, получше. Я каждый день видела их за ланчем. Каждый день на переменах. Её звали София, и я тут же возненавидела её. Ненавижу быть одна. Да, есть Эвери, но рядом с ней я чувствовала себя такой же опустошенной, как и когда была одна. Я пыталась обмануть себя, поверив, что только приветствую уединение, но я была слишком умна для этого.
Я была так одинока. Так одинока. Одинока…
— Как дела, Кейденс? — услышала я позади себя.
Я повернулась и увидела мистера Коннели.
— Здравствуйте, — вспыхнула я. Теперь я краснела каждый раз, когда видела мистера Коннели. У меня были на то хорошие причины, включая носовой платок, ланч, записку и влажную салфетку. Ах да, и субботу, когда я прижималась к его ноге, пока он чинил подтекающий кран. — Вы покупаете здесь кофе?
— Конечно, — ответил он, нахмурив брови. — Почему бы и нет?
— О, ну, вы просто не похожи на корпоративного типа, — ответила я. — Я думала, вы ходите только в независимые кофейни.
— Дело в одежде?
— Что?
— Одежда. Я источаю независимые вибрации? — спросил он, проводя пальцами по своим волосам. Он сделал это сексуально, как будто слегка нервничал, но не совсем уж застенчиво. Это первый раз, когда я видела, чтобы мистер Коннели вел себя так. Заставляла ли я его слегка нервничать? Я бы не посмела питать такие надежды.
— Может быть, — ответила я и позволила глазам блуждать вверх и вниз по его телу, но очень быстро, так чтобы он не заметил.
— Что ж, я не придерживаюсь каких-либо строгих правил, когда речь идёт о том, за что выложить деньги. Если мне что-то нравится, я приобрету это. Не важно, откуда это будет.
Я кивнула.
Он задумался на мгновение, — Ну, в смысле, если я узнаю, что пятилетние дети работают в магазине сладостей, тогда я покупать не стану.
— Я поняла.
— Или животные. Если над животными издеваются, проводят на них тесты, то и это я покупать не стану.
Он дергал пальцами. Я уставилась на него, позабавленная.
— Безнравственные практики. Знаешь. Это тоже не по мне.
— Я вполне поняла, о чём вы говорите, мистер Коннели. — Боже праведный, этот парень нервничал!
Мистер Коннели прочистил горло.
— Так, ты поняла сегодняшний материал?
— А я когда-нибудь его понимала?
Он расслабился и усмехнулся.
— Ну, занятия, кажется, помогают. Оценка за твой последний тест была гораздо лучше.
Я кивнула. Мне было скучно. Мне не хотелось говорить о своих успехах по его предмету. Мне хотелось спросить его, почему он касался меня той влажной салфеткой.