Тот взгляд.
Словно он уже знал меня, но в то же время я была для него абсолютной незнакомкой. Или это имело смысл в тот момент. Или он нашёл то, чего даже не знал, что искал. Никто и никогда так на меня не смотрел, и я знала, что не вообразила себе этого. Я видела. Я видела, как его лицо просветлело. А потом он отвел глаза и пробормотал что-то о том, что уйдёт с моего пути, чтобы я могла работать. Я не знала, что и думать об этом теперь, а может время, прошедшее с нашей придорожной встречи, преувеличило этот взгляд в моём сознании, но я так не думала. Думаю, ему понравилось увиденное, и мне это польстило. Но также и запутало.
Я снова посмотрела на носовой платок. Треугольник. А потом услышала, как скрипнула дверь в мою спальню. Оливер просунул голову внутрь.
— Ты в порядке?
— Проваливай, — ответила я, поглаживая пальцами платок.
Он зашел и сел рядом со мной
— Я верю тебе, — произнес он. — Насчет твоего дня. Я слышал, как Брэкстон назвал тебя шлюхой, и сказал ему, что, если не прекратить говорить гадости о моей сестре, я выбью из него дерьмо.
Я улыбнулась.
— Просто не могу поверить, что ты сказала всё это перед мамой и папой, — продолжил он, слегка ухмыляясь.
— Это они спросили, — ответила я.
— Думаю, они просто напуганы, Кей, — поделился Оливер. — Им не хочется верить, что тебя задирают.
— Мне всё равно, — отрезала я. — Они должны верить мне. Я их дочь, и они должны мне верить.
Оливер пожал плечами. — Ну, ты соврала о той вечеринке, а потом обдолбалась и ограбила мини-маркет. А потом всё дошло до суда. А потом тебя увезли в колонию.
— Один единственный раз! — вскрикнула я, и Оливер рассмеялся.
— Это не просто тайная вылазка из дома и выпивка, Кейденс, — сказал он. — Это как бы офигительно большая ошибка, знаешь ли?
— Да плевать.
Оливер откашлялся. — Слушай, вся эта хрень уляжется.
Я не верила ни единому слову.
— Просто на это уйдет какое-то время. Произойдёт что-то новое, или же появится кто-то новый, и эти засранцы сразу забудут о тебе, — успокоил он меня.
Утешающие слова, но меня ими было не убедить.
— Хочешь, сядем завтра вместе в автобусе? — предложил он.
Я усмехнулась.
— И испортим твою репутацию? Нет уж. Я бы никогда так с тобой не поступила.
Оливер пожал плечами. — Я сяду с тобой, Кейденс.
Я покачала головой. — Всё в порядке. И с чего это ты вдруг стал таким милым? Я думала, мы ненавидим друг друга?
— Я ненавижу тебя, — ответил Оливер. — Но я единственный, кому дозволено тебя ненавидеть. Больше никому.
Я ухмыльнулась. — Ты такой придурок.
— Хочешь, помолимся вместе? — спросил Оливер, подмигивая.
— Ты это серьёзно?
— Нет, — ответил он и встал. Потом подошел к двери и открыл ее, чтобы уйти.
— Постой! — позвала я его.
— Что?
— Ты до сих пор молишься перед сном?
— Ага.
Я была ошарашена. — Зачем?
Он с замешательством смотрел на меня.
— Потому что так все делают. Что? Ты не молишься?
Я покачала головой.
— Что ж, может быть, именно поэтому ты и угодила в колонию.
Я не была уверена, шутит ли он, пока не увидела ухмылку.
— Вот придурок, — пробормотала я, когда он закрыл дверь.
***
На следующий день на уроке математического анализа я старалась как можно реже смотреть на мистера Коннели. Я все еще была смущена из-за вчерашних событий. Я собиралась вернуть ему платок после урока, но перед его столом создалась целая очередь из учеников, в основном, девушек, которые очень нуждались в помощи или внимании. Те, кому нужна была помощь, держали свои учебники открытыми, наготове. Те, кто хотел внимания, пока ждали своей очереди, наносили блеск для губ.
Сегодня я «расистка». Именно это было написано в записке внутри моего шкафчика, которая ожидала меня там после урока мат. анализа. Если конкретнее, там было написано «расистская стерва». Ну тут уж я легко смогла понять причину. Владелец магазина, который я пыталась ограбить, индийский мужчина за сорок. Хотя, это оказалось не преднамеренно. Он мог быть любого цвета радуги, и ничего бы это не изменило. Его магазин находился у черта на куличках, а мы все были под кайфом: идеальная комбинация для ограбления. Я смяла записку и бросила её в ближайшую мусорную корзину, краем глаза заметив в коридоре Грэйси. Я практически побежала к ней.
— Эй, — я не знала, каких слов ждала от неё. Мы не разговаривали с моего освобождения. Её родители были твёрдо убеждены, что я должна держаться от неё подальше. Школа — это единственный шанс поговорить с ней, а вчера она меня избегала.
Она осматривалась по сторонам, ее зеленые глаза искали пути к отступлению.
— Как думаешь, может, сядем вместе за обедом? — спросила я, перекладывая книги в другую руку.
— Я не могу, Кейденс, — ответила Грэйси. — Ты же знаешь, мне нельзя.
— Что? Твои мама с папой проверяют тебя в школе? Как они вообще узнают?
Грэйси ощетинилась и фыркнула. — Мне не разрешают.
Я знала, у меня было очень мало времени. Совсем скоро прозвенит звонок, поэтому я сразу перешла к самому важному, что хотела ей сказать.
— Прости, Грэйси, — произнесла я. — Мне стоило послушать тебя и не идти на ту вечеринку. Я не пыталась избавиться от тебя. Мне просто было любопытно. Я совершила одну ошибку. Но это всего лишь одна ошибка. Почему твои родители не могут позволить нам общаться?
Глаза Грэйси расширились от неверия. — Ты обдолбалась! Ты ограбила магазин! С чего вообще моим родителям позволять нам общаться? — вскрикнула она.
Я поёжилась, смущённая её реакцией и взглядами учеников, что находились рядом.
— Ты полностью разрушила нашу дружбу! — бросила она, и тут громко и резко прозвенел звонок. — А теперь из-за тебя я опоздала на урок!
Она захлопнула дверцу своего шкафчика и поспешила по коридору. Я стояла ошеломленная, и наблюдала, как она заворачивает за угол и исчезает. Я раздумывала над своими вариантами: пойти на урок или же пропустить школу совсем. Я пыталась быть хорошей, поэтому знала, что должна пойти в класс. Но я была уставшей, напуганной, и мне было грустно из-за Грэйси — хорошие причины, чтобы всё же прогулять.
Я схватила рюкзак из шкафчика и направилась к боковому выходу. Я могла проскользнуть незамеченной и пойти куда-нибудь. Куда угодно, только не домой. Я уже коснулась дверной ручки, когда меня позвал мистер Коннели
— Куда ты собралась, Кейденс? — спросил он.
Я не обернулась. — На урок.
— Единственный урок, что проводится снаружи — это физкультура, — ответил он. — И ты идёшь не туда.
Я замерла.
— И, кстати говоря, здесь есть камера.
Я подняла глаза и посмотрела направо. Нет камеры. Я посмотрела налево. Камера. Когда они её установили?
— Что происходит? — спросил мистер Коннели.
Я подпрыгнула. Не слышала, чтобы он двигался, а теперь он стоял прямо позади меня.
— Просто мне не хочется быть здесь сегодня, — ответила я, поворачиваясь к двери. К моему выходу. Моей свободе. Смогу ли я убежать от своего учителя математики, если он пойдёт за мной?
— Кейденс, ты достаточно умна, чтобы знать, что выбора у тебя нет. И ты также достаточно умна, чтобы знать, что у тебя будут огромные проблемы с родителями, — пытался вразумить меня мистер Коннели.
— Мне всё равно, — огрызнулась я.
— Нет, это не так.
Я кивнула. Он был прав. Я целый месяц после освобождения из колонии трудилась, чтобы вернуть родительское расположение. Я хотела, чтобы они смотрели на меня так же, как раньше. Мама стала немного более благосклонна. Папа же оставался неумолим, и чем больше я старалась показать ему, что изменилась, тем более неумолимым он становился.
Ирония в том, что мне не нужно доказывать ни одному из них, что я изменилась, ведь это не так. Я всегда была хорошей девочкой, даже когда совершала эту большую ошибку. Да, это была действительно ужасная ошибка – накачаться и ограбить магазин, но это не определяло того, кто я есть. Я не стала внезапно за одну ночь зависимой наркоманкой или закоренелой преступницей. Я сделала один неверный выбор, который заклеймил меня на всю жизнь, по крайней мере, в глазах моих родителей.