— Не трогай это, Кейденс, — услышала я позади. Я замерла, палец завис над иголкой кактуса.
— Почему?
Папа сел за свой стол:
— Во-первых, потому что я так сказал. А во-вторых, потому что ты поранишься.
— Я не собиралась пронзать им свой палец, — ответила я, усмехаясь.
Это был огромный шип – около трех дюймов длиной – и я просто хотела увидеть, насколько колючий кончик. У меня не было в планах калечиться, но на мгновение я вообразила себя Спящей Красавицей, готовой коснуться спицы веретена, моя отчаянная надежда заснуть глубоким сном и испариться из реальности.
— Ты домой собираешься? — спросил папа.
— Пытаешься от меня избавиться? — легко ответила я.
— Я занят, Кейденс.
— Знаю.
Боже, я и впрямь не нравилась ему сейчас. Что ж, подумала я, сейчас такой же подходящий момент, как и любой другой.
— Почему я хожу на дополнительные занятия, если ты и сам мог бы помочь мне с математикой?
Папа прочистил горло.
— Что?
— Ты весь день работаешь с цифрами, — продолжила я. — Почему ты не предложил мне помощь?
Папа выглядел раздраженным и неловко поерзал на стуле.
— Ты не просила.
Довольно справедливо. Но мне хотелось произнести слова, пока у меня хватало на это смелости.
Д, я рисковала домашним арестом или ещё каким-нибудь наказанием за неуважение, но мне было всё равно. Думаю, это всё кофеин в моём латте. Он сделал меня смелой.
— Можешь быть честным, пап, — произнесла я. — На самом деле ты просто не хочешь проводить со мной время.
Папа выглядел ошеломленным. Я повернулась к кактусу ещё раз. Коснулась иглы перед тем, как выйти из офиса. Он ничего не сказал, а я не заснула, как надеялась.
***
— Я хочу начать навещать Фанни Бёркен, — сказала я за ужином на следующей неделе.
— Кого?
— Леди, чей дом я мыла в ту субботу, когда была на общественном проекте, организованном Эвери, — объяснила я.
Мама кивнула.
— Зачем? — спросил Оливер.
— Потому что она старая и одинокая, компания ей не повредит, — ответила я.
Папа сидел тихо, размышлял. Он странно вел себя со мной с моего визита в его офис. Не знаю, может то, что я сказала, ранило его чувства или же заставило его встретиться с правдой лицом к лицу. Я почувствовала себя гораздо лучше после того, как сказала всё вслух, и это не задело меня так, как я ожидала. Я подумала, что просто стану очередной девчонкой с трудностями с отцом, и я нормально к этому относилась. Думаю, часть меня устала пытаться доказать, что я хорошая, поэтому я остановилась. Но я убедилась, что перехожу эту грань осторожно. Не стану чересчур грубой или неуважительной. Не могу рисковать своей тачкой. Но я решила, что просто не стану больше делиться с ними своей жизнью.
— Думаю, ты можешь навещать её, если она хочет, — наконец сказал папа.
Вот так, с папиного благословения, я стала навещать Фанни Бёркен. Знаю, звучит странно. Откуда у семнадцатилетней желание проводить время со старушкой? По правде говоря, у меня было не особенно-то много других вариантов, включающих друзей, но также мне хотелось проведать её и её лампы. И если уж начистоту, мне хотелось с кем-то поговорить. Я быстро поняла, что в ней нет ничего старушечьего. Она была резкой, остроумной и отважной.
И конкретно в этот понедельник я решила выговориться.
— Фанни, я бывшая заключенная, — начала я.
— Это фантастично! — воскликнула она. — Я тоже.
— Что, простите?
— У меня была проблема с магазинной кражей, когда мне было около тридцати, — объяснила она.
— Да вы шутите?
— Вовсе нет. Я всё тащила. Сигареты. Журналы. Подгузники. Жвачку.
— Подгузники?
— Всё это было одной сплошной ошибкой. Я была одинока и зла на своего муж.
— Так вы отправились в тюрьму? — спросила я.
— Ну, нет. Я могла бы, но вместо этого мне достались общественные работы. Кто станет засовывать милую, симпатичную штучку вроде меня в ужасную старую тюрьму? — спросила она, а потом добавила, — Сосунки.
— Фанни!
Она захихикала и налила мне чай.
— Я, кстати говоря, терпеть не могу чай, — сказала я.
— Что ж, это социальный навык, к которому нужно привыкнуть. Ты пьёшь чай, когда предлагают, и подаешь чай, когда приходят в гости.
— Это английская фишка, — заспорила я.