— Это что! — говорил он. — Вот я вам сейчас покажу такое, что вы ахнете!..
Но стоило прийти к тому месту, куда он так спешил, как сразу же раздавалось: «Это что!»
Когда они вступили на Каменный мост, Сережа, напряженно всматриваясь в их лица, дрогнувшим голосом спросил:
— Ну как?
И у него было такое выражение лица, как будто это он построил мост и сейчас сдает его авторитетной комиссии.
— Вот, пожалуйста, чистый гранит! Потрогайте. Нет, вы потрогайте…
Если б Митя изредка не хватал его за руку, он обязательно попал бы под машину.
Петя с отцом шли впереди. Они вели серьезный, неторопливый разговор. Обоим надо было многое выяснить: сын оставил в селе свой дом и семью, отец отправил сына и работника учиться в Москву. Каждый считал, что лично за него волноваться не приходится, а все дело в том, как справляются без него.
— Ребят не распускаешь? — спросил отец, кивнув на Сережу, который в этот момент покупал пирожки с вареньем и угощал Екатерину Степановну и Митю.
— У нас дисциплина, — кратко ответил сын, считая, что отцу не разобраться в сложной и многообразной жизни училища. — А у вас, говорят, ячмень с опозданием сдали?
— Мать сказала? — быстро спросил Иван Андреевич.
— Почему мать? Ребята пишут.
— Они напишут!
— А что, неправда?
— Ну, опоздали на пять дней… Зато рожь нынче была богатая, и сдали в срок.
— Рожь рожью, а ячмень ячменем.
— Это верно, — извиняющимся тоном сказал отец, покосившись на сына. Иван Андреевич считал, что разговор принимает невыгодный для него оборот. — У тебя в группе сколько народу?
— Двадцать шесть.
— Ну вот! А у меня в бригаде тридцать два. Сравнил! У тебя все под рукой, а я за день своих на лошади не обскачу.
— Объективные причины, — строго сказал сын. — Вот если б у тебя в бригаде хоть один такой, как Костя Назаров, был, ты б тогда узнал… Дурака валяет. Думает, игрушки… Пятьсот рублей обходится государству в месяц, а пользы — шиш. Была б моя воля, я б ему показал…
— Например?
— Выгнал бы.
— Это не способ, — сказал отец. — Тебя не за этим старостой выбрали.
— Выгнать надо, — упрямо повторил Петя.
— А может, у него дома что не так? Сходил бы, с отцом поговорил.
— Да что отец! — махнул Петя рукой.
— То-есть как это — что? — Иван Андреевич от возмущения даже остановился.
— Да нет, я понимаю, — поспешно сказал Петя, — но только у него отца нет, а мать каждую неделю подарки покупает.
— Если желаешь, я могу с ним поговорить.
— Он тебя и слушать не станет.
— Послушает! Не родной сын, — обиделся Иван Андреевич.
Он действительно немного обиделся, но одновременно ему было приятно, что с сыном можно разговаривать, как с равным; даже больше того — ему чуточку льстило, что сын делится с ним, с отцом, как с товарищем. Пожалуй, именно сейчас следует дать сыну те наставления, которые он приберег для него еще дома.
— С Костей Назаровым мы как-нибудь сами уладим, — помолчав, сказал Петя. — А вот я хотел насчет электростанции с тобой поговорить. Мощность у вас будет малая.
— Как это — малая? — всполошился Иван Андреевич. — Во всех избах свет. Фонари на улицах… А тебе кто рассказывал — мать?
— Говорю, ребята пишут.
— Что ж они тебе, как министру, жалуются?
— Энергия для работы нужна, а не только в избах.
— А строить кто будет? Квалифицированных рабочих нет.
— Почему нет? Шестнадцать ребят в отпуск приедут из ремесленных.
— Так это ж… — начал Иван Андреевич, но умолк. Он хотел сказать, что эти ребята — мальчишки, ничего не смыслящие в деле, но, посмотрев на сына, понял, что говорить этого не следует. — А захотят работать? — спросил Иван Андреевич, чувствуя, что голос у него стал жидковатым, как бывало у него иногда при разговоре с начальством, когда он сверх положенного выпрашивал что-нибудь для бригады.
— Если проект измените, конечно захотим, а при малой мощности нет расчета мараться.
Договорились, что Петя спишется с земляками-ремесленниками, а Иван Андреевич согласует этот вопрос в колхозе и в районе.
Ходили по улицам еще долго, никак не могли насмотреться. Наконец Екатерина Степановна взмолилась:
— Посидеть бы немного на скамеечке! Ноги не ходят.
— Давайте на троллейбусе прокатимся, — предложил Сережа, считавший, что они ничего не видели. — Там мягкие кресла и очень полезный воздух, все время продувает.
Иван Андреевич посмотрел на часы и сказал:
— До поезда два часа. Сейчас примем такое решение: сначала поесть. Какой тут у вас лучший ресторан?
В ресторане выбрали столик на веранде у самых перил. Внизу жила Москва.
Тут было не до еды. Еще Иван Андреевич пытался сохранить хладнокровие, а все его спутники прильнули к перилам и, не отрываясь, смотрели вниз. Ветер растрепал мягкие волосы жены, косынка съехала на одно ухо; Екатерина Степановна, перегнувшись, стояла рядом с юношами и, онемев, захлебнувшись, смотрела на столицу.
— Товарищи, товарищи, — приговаривал Иван Андреевич, — кушать-то будем?
Подошла молоденькая официантка, постояла рядом и, увидев смущение Фунтикова, сказала:
— А у нас всегда так: сначала насмотрятся, а потом уже про еду вспомнят. Я сама первое время сколько посуды перебила.
Трое ребят, глядя на город, думали по-разному об одном и том же.
Сереже было весело и радостно стоять рядом со своими друзьями. Все было просто вокруг, Москва принадлежала ему навечно, он не испытывал робости, глядя на столицу. Все хорошо устроится, как устраивалось до сих пор. Слабо доносились гудки машин, проползали усатые троллейбусы.
Справа и слева — повсюду вздымались прозрачные высотные здания, окаймленные точными линиями, как на чертежах; где-то под самым небом ярко разгорался и мгновенно угасал огонь: очевидно, там шла электросварка. Сереже хотелось сейчас быть в одном из этих домов под облаками, он готов был делать там самую мелкую, самую незаметную работу, лишь бы только чувствовать, что он строитель этого сказочного здания…
У Мити немного кружилась голова; ему было стыдно этого чувства, и, чтобы побороть его, он еще больше высунулся над перилами. Когда-нибудь, когда он станет отличным слесарем-инструментальщиком, он привезет сюда свою мать, поведет ее на эту веранду и покажет ей столицу. Вон там видны стены Кремля. Это не фотография, а настоящая жизнь, в которой он, Митя, тоже участвует. Может быть, когда он кончит училище, их тоже поведут на Красную площадь, на парад. Что ж, он готов к этому. Не так уж трудно хорошо учиться и работать, если знаешь, что ты можешь попасть на Красную площадь и пройти вдоль стен Кремля.
Пете Фунтикову, глядя на Москву, хотелось сразу начать что-нибудь делать или по крайней мере придумать план действий на ближайшее время. Невозможно же просто любоваться! У него для этого нет свободного времени. Надо спросить отца про клуб в селе. Если взобраться на Воронью гору, то оттуда будут видны огни Отрадного. «Раз будет электростанция, значит заведем электрокомбайн. Это почище троллейбуса! Надо написать ребятам в село, чтобы они на одну турбину не соглашались: строить так уж строить…»
