Я вытерла их и поднялась в нашу спальню, где расстегнула и сбросила костюм, повесила его в шкаф и надела джинсы.
Наша спальня была своего рода складом. Она была заполнена разнообразными вещами с благотворительных базаров, жемчужиной коллекции являлся обтянутый гобеленом табурет с изображением двух котят, который Уилл почувствовал себя обязанным купить на ярмарке в помощь больным раком. Всякий раз, когда я смотрела на него, Уилл укоризненно хмурился: во-первых,потому что я ненавидела этот табурет, во-вторых, потому что никогда им не пользовалась.
В других мирах, куда я время от времени проникала, в основном в Челси и в графствах, интерьеры домов были более солидны. Те дома были отделаны дорогими эксклюзивными материалами, подразумевавшими значительные расходы. Стены были окрашены органическими красками и никто не посмел бы притащить туда гобеленовый табурет с котиками. Наш дом был простым и функциональным (экономичным, утверждал Уилл с улыбкой, от которой в первые годы замужества мое сердце замирало, как бабочка на цветке), с неожиданными акцентами на викторианскую готику, довольно уродливую, покрашенный краской из местного магазина, утилитарной и практичной. Я никогда не любила его и не пыталась сделать уютнее и красивее.
Жена одного из уходящих с арены заднескамеечников (2), Эми Грин, однажды прочитала мне лекцию по экономике. Для того, чтобы выжить (слова падали из ее скорбно поджатых губ), надо воспользоваться экономикой ожиданий. Я не обсуждала ни с ней, ни с Уиллом, те маленькие экономические чудеса, что привыкла совершать каждый день. Они оставались вне поля зрения и никогда не упоминались.
Я потянула с кровати покрывало. Вот оно было действительно прекрасно. Традиционное американское лоскутное одеяло, присланное моей матерью, Салли, уже старое и немного потертое, заботливо прошитое искусными стежками. Оно вызывало восторг у всех.
Внизу на кухне Манночи готовил поздний чай, а Уилл говорил по телефону. По утрам в воскресенье Манночи часто присоединялся к нам за завтраком, входя в дом на цыпочках, пока все еще спали, а чуть позже я спускалась на кухню, привлеченная запахом яичницы. Для меня не было неожиданностью, когда он предложил мне торт из моего собственного холодильника.
-Бриджит приготовила его специально для вас двоих, - сказала я.
Бриджит была наша кухарка, помощница и экономка. Я отрезала два куска и бросила нож в раковину, чтобы не соблазняться. Я смотрела, как Манночи ест и представляла, как сладкие крошки растворяются на языке.
-Как твой сын? - Спросила я.
Манночи удалось справиться с довольной улыбкой.
-Оказывается, неплохой гимнаст. И самый быстрый бегун в школе.
Он не часто делился сведениями о домашней жизни, даже после своего неожиданного позднего брака, который произвел на свет бледного задумчивого мальчика, иногда появлявшегося в нашем доме, чтобы перекусить рыбными палочками за кухонным столом.
Уилл положил трубку.
-Как думаете, Мэтт Смит справится с этой работой? Конечно, Перл Верикер была недосягаемым образцом.
Улыбка смягчила черты Манночи.
-Он увлечен идеей выдвижение женщин и представителей меньшинств.
Я посмотрела на Уилла.
-Приглядись к нему получше.
Уилл послал мне свой характерный сигнал - быстрое поднятие бровей - что означало: "Хорошая шутка". Или "Ты права". Или "Спасибо". Или все вместе.
После чая Манночи уехал, чтобы выловить миссис Манночи из плавательного бассейна, а Уилл удалился в кабинет поработать с "красным ящиком". Я осталась на кухне, чтобы проверить кладовую и составить списки, когда услышала громкие голоса с половины Мэг.
Сестра Уилла уже давно жила с нами в Стэвинтоне, и у нас с ней было много возможностей поспорить на разные темы, в том числе, что такое "хорошо", и что такое "плохо". Мэг была похожа на справедливого и нежного ангела. "Я классический случай, - сказала она мне однажды, - безнадежной неудачницы. - Она вздохнула и взглянула на меня. - Я плохая. А ты хорошая, Фанни. - Она добавила с самым саркастическим видом: - Просто мне не повезло".
Я поставила на полку бутылку оливкового масла и внезапно заметила, что мои пальцы дрожат. Этот шум означал только одно, и наш дом в течение некоторого времени был избавлен от подобных происшествий. Мэг напилась. Только не сейчас, подумала я. Что случилось, Мэг? Ведь все было хорошо.
Уилл услышал ее, его губы побелели. У меня заняло несколько лет, чтобы понять, что это в равной мере означает страх, отвращение и любовь, и моей заботой было защитить его.
-Я схожу, - крикнула я. Я прошла по коридору, который пронизывал весь дом и вышла на половину Мэг. - Саша?