– Да ничего. Привет ей передавай по возможности.
Я смотрел на осколки стекла. Графин слетел со стола – помогла Лиля. Не сидится девочке на месте.
Марина спохватилась, стала убирать с пола осколки. Подключился Олег. Мне же как будто невозможно было вырваться из-под налетевшей ватаги мыслей. Теперь уже знакомое чувство – как в офисе «Программы жизни», когда начался приступ меланхолии.
Минутой позже отпустило, когда Олег спросил, в чем дело. Я только ухмыльнулся как-то глупо в ответ, ничего не сказал ему. «Если бы я мог пойти еще куда-нибудь, – говорил я самому себе. – Но вернуться я могу только в свою жизнь, потому что другой такой у меня нет…»
– Снова это шоу, – ткнул пальцем в сторону телевизора Олег и махнул жене, собиравшейся переключить канал. – Оставь, Мариш!
– Не хочу я эту гадость смотреть, – сообщила она.
Осталось только губки надуть для полноты картины, как мне показалось. Недаром в ее повадках я иногда замечал нечто детское.
Я посмотрел на экран. Мужчина с бородой и чуть выбивающейся в висках сединой, в дорогом костюме, о чем-то неспешно вещал, и журналист кивал ему в ответ так часто, словно не мог контролировать положение своей головы. Как та собачка с головой на пружине.
– Это же Нестор Леонов, – сказал Олег. – Ты слышал про этих ребят из реалити-шоу «Религия социализма 2»?
– Нет, – ответил я, насторожившись.
– Они нашли своего Бога, и еще посланника нашли – Нестора Леонова. Вот этого бородатого «товарища». Помнишь, его еще несколько лет назад выгнали с позором из правительства за радикальные взгляды? Он же какое-то время был бизнес-тренером, хотя я, конечно, не представляю, чему может обучить бизнес-тренер с мышлением социалиста…
– Ага, – подхватил я, понимая, что обо всем этом уже где-то слышал.
Спохватился, чуть захмелев; вспомнив о том, что вечером должен поехать в офис «Спутников жизни». Программа подходила к своему завершению. Я ждал того, что должно было случиться, но никак не мог знать, как способен отреагировать на это.
***
Юнг встретил меня в своем кабинете. Как и прежде, я постучал в дверь, досчитал до трех, и только после вошел. Специалист окинул меня удивленным взглядом.
– Уже и не думал вас сегодня увидеть, – сказал он, не переставая смотреть на меня.
– А в чем дело?
Специалист кивнул, словно соглашаясь сам с собой.
– Так вы не в курсе, что сегодня ко мне заявился мужчина, который представился вами? Он хотел пройти курс. Я уж было подумал, что это какая-то неудачная шутка.
– Нет. Я не в курсе, – ответил я, отчасти правдой, отчасти нет.
Ведь я догадывался, что Притворщик будет шарить по моей жизни, искать потаенное, важное. Обшарит все ее уголочки, без исключения. Будет наполнять их собой, как раковая опухоль, распускать свои метастазы повсюду.
– И как он выглядел? – спросил я.
– Да как вы, – Юнг потер переносицу. – Почему-то очень напомнил вас. Ну да ладно. Приступим?
Приступили. Анкеты, казалось, задавали мне одни и те же вопросы по сотне раз, дабы я ошибся, позволил подловить себя на лжи.
Чуть позже анкеты заменили на просмотр какой-то странной нарезки видеофрагментов. Старые фильмы, кадры из хроник. Это чем-то напомнило мне сцену из «Заводного апельсина» Стенли Кубрика – фильма из нынешней школьной программы. Не хватало только расширителей для глаз.
– На следующей неделе мы закончим, – сказал в конце вечера Юнг. – Юлиан, должен задать вам один вопрос: вы действительно хотите, чтобы программа закончилась?
– Конечно, – ответил я, чувствуя вкус к жизни слишком явно и нисколько не чувствуя суть вопроса.
Попрощавшись со Специалистом, я покинул кабинет и направился по длинному коридору к лифтам. Шел неспешно, так, будто боялся сделать очередной шаг. Стоя напротив дверей в ожидании лифта, я закрывал сначала один глаз, затем другой. Казалось, закрой я оба разом – так и упал бы на пол в просторном холле. Сон упорно валил меня с ног, но его как рукой сняло в тот момент, когда двери лифта открылись.
Не думаю, что я удивился бы меньше, пусть даже мое воображение было бы куда более покладистым, и я не сочинял бы строка за строкой чужую жизнь. Не думаю. Просто знаю, что девушка из моих ночных видений, из моих дневных переживаний, бывшая некогда лишь живой игрой моего воображения, теперь стояла прямо передо мной.
Она внимательно смотрела на меня, пока я, унимая дрожь, силился сделать хоть шаг. В какой-то момент я подумал, что длительное отсутствие сна вконец добило мой и без того хилый рассудок. Но запах ее духов, чуть сладковатый, был весомым доказательством моей вменяемости, и, соответственно, ее полноправной реальности и значимости в этом перевернувшемся вверх тормашками мире.