– Эти границы выстраивались десятилетиями, Полина, – говорил Нестор. – И я не говорю о том, что необходимо разрушать эти границы разом, превратив жизнь людей в кошмар. Нет. Я говорю о том, что первый этап изменений – это новый образ мышления…
Камеры в сторону. Очередной, одна тысяча пятьсот сорок третий выпуск реалити-шоу снят и через некоторое время – после недолгого монтажа – выйдет на экраны.
– Ты обещал мне, что заберешь меня с собой в новую жизнь через пару месяцев, – сказала Полина, нагнувшись чуть вперед. – Черт возьми, Нестор, я устала…
– Все устают, – сухо ответил Леонов. – И вообще, не забывай, что именно ты моя должница, а не наоборот.
Нестор подмигнул деловито.
На съемочной площадке начинается какая-то суета, но никто не подходит к двум беседующим. Все заняты своими делами.
– Судя по отзывам зрителей, ты еще не готова ко вступлению, дорогая, – продолжил Нестор. – Прояви терпение.
Полина фыркнула. Сделала она это излишне громко.
– Я знаю, какую игру ты ведешь, дружочек! – ехидно улыбаясь, сказала она. – Я видела это в прошлых выпусках. Думаешь, со мной пройдут твои штучки? Твои дешевые шлюхи, с которыми у тебя были романчики на этой площадке, со мной в сравнение не идут, ясно?! Я другая, и я не настолько глупа, чтобы верить каждому твоему слову…
– Тише, тише, – аккуратно сказал Нестор. – Слушай, пойдем в комнату. Это ведь разговор довольно интимный…
Полина после недолгих раздумий соглашается. Она сама идет вперед Нестора, довольная тем, что вывела своего покровителя на разговор. Ей кажется, что в комнате, где полумрак, где камеры не работают вот уже неделю, она сможет высказать ему все, что думает…
Но только она получает крепкую пощечину сразу же после того, как дверь захлопывается позади нее. И вот она уже на полу, притрагивается к горящей огнем щеке и смотрит на стоящего перед ней Нестора. Тот изменился в лице.
– Не смей больше повышать на меня голос при всех, сука ты эдакая! – буквально шипит он.
Нестор наклоняется к Полине, все еще скованной испугом, словно цепями.
– Я здесь – царь и бог. Религиозный спаситель, если тебе угодно, – продолжает он, касаясь ее волос. – И если я скажу, что устал от тебя – от тебя устанут все остальные. И зрители, и продюсеры. Ну а если так случится…
Его рука ползет вниз, касается ее груди. Другой рукой он хватает Полину за лицо.
– Твое хрупкое тельце будет принадлежать тем, кто хорошо платит за секс. Ведь все в этой жизни продается и покупается, не так ли?
Леонов отстраняется от Полины. Та все еще испуганно смотрит на него, но уже пытается подняться на ноги.
– Только религия не стоит ни хрена, раз уж мы об этом, – добавляет Нестор. – Ну все, пойдем отсюда. Только не свети в ближайшее время лицом и… приложи что-нибудь холодное к щеке…
Они выходят из комнаты как ни в чем не бывало. Уход в затемнение.
6.
«Роль автора состоит в том, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. Такой точки зрения придерживался Чехов. Стоит отметить, что оригинальность его творчества неразрывно связана с использованием техники «потока сознания».
Сознание Чехова, действительно, неслось вперед, словно тройка лошадей, погоняемая извозчиком, в студеный день, сквозь туман и сырость. Иначе вполне успешный писатель и талантливый врач не отправился бы в дальнюю поездку на Сахалин, да в те то годы! Ведь тот путь ослабил его и без того слабое здоровье. Он скончался в возрасте сорока четырех лет.
Сознание… Оно куда мощнее, куда стремительнее в своем развитии, нежели человеческое тело. Эта мысль не нова, но в ней столько же прекрасного, сколько и в миниатюрной певчей птичке, запертой в клетке. Птице нужна свобода. Потоку сознания нужна свобода…
Какой ценой я добьюсь этого? Должен ли я стать заложником тех обстоятельств, которые сам же и выстроил вокруг себя? И в чем, собственно, различие между моей нынешней ситуацией, и тем состоянием заложника, в котором я находился всю свою сознательную жизнь?»
Закончив писать, Юлиан поднялся с дивана и сложил листы бумаги в сумку. Мысли, навеянные событиями стремительного и все еще продолжающегося дня, были зафиксированы. И все как-то быстро, пока Нечаева не было рядом. Ведь он мог сунуть нос не в свое дело. Да, он делал это уже не в первый раз. Но тут ситуация другая. Человеку не дано увидеть историю своей жизни. Только в ретроспективе, на самом краю.