– Все, я держу их! – прокричал Андрей, поднимая руки и отходя от Анны в сторону. – Вот они. Держи!
В следующий момент он швырнул ключи киллеру, да так, что те пролетели прямо над его головой. Калина отвлекся буквально на мгновение, и Мелисон, молниеносно отреагировав, выхватила пистолет из наплечной кобуры.
Раздались оглушительные выстрелы. Первая пуля, выпущенная Анной прежде, чем она стала падать в прыжке на спину, пролетела рядом с виском Калины и прошила стену. Вторая задела плечо киллера.
Калина успел выстрелить в падающую на спину Мелисон, но промахнулся. Сам он отскочил в сторону, и в следующий момент попытался покинуть комнату. Убегая, он стрелял вслепую.
Андрей вовремя успел укрыться за креслом. Увидев, что киллер бросился бежать, он подскочил к лежащей на полу Мелисон.
– Ты как? – спросил он, тяжело дыша и протягивая ей руку.
– Лучше, чем она, – ответила Мелисон, поднимаясь с пола, но так и не воспользовавшись помощью Нечаева.
Следовательница имела в виду лежащую на полу без признаков жизни самозванку. На груди ее темнело пятно крови.
Выругавшись, Анна рванула следом за киллером. Она преодолела прихожую, выскочила в коридор. Нечаев бежал позади нее.
Спустившись на первый этаж, Мелисон сбавила темп и обхватила рукоять пистолета обеими руками. Нечаев втянул плечи, ступая позади нее. Киллер мог поджидать их внизу, но, как оказалось, след его к тому времени, когда они спустились, уже простыл.
Из припаркованного около входа электромобиля выскочил Игорь Левин. Завидев вооруженную коллегу, он выхватил пистолет.
– Что случилось?! – прокричал он свой вопрос.
Но Анна не ответила. Она осознала, что на этот раз упустила преступника. Стекло задней двери ее электромобиля было разбито. Спортивной сумки на месте не было.
– Твою мать! – выругалась она, махнув руками. – Игорь, звони дежурному…
Нечаев стоял чуть позади, покачиваясь и тяжело дыша. Казалось, все случилось в считанные секунды. Стучало в висках, и сердце, готовое вот-вот выскочить из груди, будто бы давило изнутри на ребра.
– Мы его упустили! – взорвалась Анна. – И все из-за тебя!
– Я нам жизни спас, – попытался вразумить следовательницу Нечаев.
Та не хотела слушать. Еще слишком сильными были переживания. Она переговаривалась с Игорем, который выглядел крайне растерянным. Вскоре подъехали незнакомые Нечаеву мужчины. Один высокий и стройный, с имплантатом в ухе; второй – пониже и значительно толще. Завязалась ругань. Все на эмоциях, на пределе.
14.
Глядя на собственное отражение в зеркале, Полина коснулась щеки и почувствовала, как боль едва уловимым эхом распространилась по всему лицу. Краснота почти сошла, но по следу все еще можно было понять, что это была сильная пощечина. Материализовавшиеся эмоции Нестора Леонова.
Полина одернула себя. Нет, это были не эмоции. Это было хладнокровное предупреждение. Он – артист, и ему не составит труда сыграть свою зловещую роль вновь. Он живет этим. Пользуется, а после избавляется. И пойти против этого вряд ли получится.
Снова Полина заставляла молчать свой внутренний голос. Она должна через все это пройти. Не только ради себя. Да и вообще, по большей части, не для себя.
– Мама…
Она услышала голос дочери. Та, видимо, караулила ее у дверей ванной комнаты.
– Да, родная, подожди секундочку.
Разреветься бы, да смыть слезами все эти чертовы обиды. Только Полина не могла себе этого позволить. Не сейчас. Вот когда она добьется своего, когда вырвется из этого адского круговорота, вот тогда и поплачет вдоволь. Если, конечно, будет еще желание плакать.
Нет, будет лишь желание радоваться жизни. Вместе с дочерью, Верочкой, по «Программе жизни», которую организует Нестор. Он обещал. Мужчина должен держать свое слово.
А пока остается ютиться в чертовом общежитии, с соседями-такими-же-неудачниками, как и она сама. Просто не повезло родиться в обеспеченной семье. Родителей не выбирают, пусть и хочется иногда помечтать об этом. Помечтать о хорошей работе, и достойном образовании для дочери.
Ведь Верочке всего-то семь лет, и разве нужно ей объяснять, что кому-то благодаря жребию судьбы уготованы все блага этого мира, а кому-то – скромная комнатушка в общежитии, да еще надежды на то, что хоть какая-то работа подвернется и не умрешь с голоду в ближайший месяц? И если раньше Полина еще сомневалась в своем ответе, предполагая, что все невзгоды можно проскочить, как на скором поезде, то теперь больше свыкалась с мыслью, что готовиться к худшему – самая надежная стратегия. Так тебя куда меньше разъедает надежда на то, что мир вокруг внезапно изменится. Изменишься только ты. Станешь кем-то другим. Как куколка, превратившаяся в бабочку.