Она не могла больше находиться рядом с негодяем. Ее разрывало изнутри.
– Это бизнес! Каждый получает столько, сколько сможет загрести…
Смелое оправдание, подумалось Анне.
Илья оскалился. Взвыв от боли, он ухватился за багажник электромобиля и подтянулся. С большим трудом он поднялся на ноги. Весь в крови, шатаясь, он смотрел Мелисон прямо в глаза.
– Я приду за тобой, дрянь! И ты даже представить себе не можешь, что я сделаю с тобой! – он указал на нее указательным пальцем, измазанным в крови. – Ты, сука…
Анна выстрелила в четвертый раз.
Пуля вышла из затылка Ильи. Осколки черепа и куски мозга кровавыми сгустками облепили корпус электромобиля. Бездыханное тело повалилось на пыльную площадку.
Мелисон опустила пистолет. Она еще какое-то время смотрела на труп, силясь понять, правильно ли поступила. Но что ей оставалось?
Она убрала пистолет в кобуру. Посмотрела на старый маяк, на море. Она чувствовала запах этого самого моря, и запах соснового леса. Никак не могла понять, как столько прекрасного и столько уродливого могло смешаться в одном-единственном моменте.
Единственное, что она знала наверняка – так это то, что на месте расправы нужно было оставить небольшой сувенир.
Она вытащила из кармана пиджака небольшой сверток. Под слоями салфеток хранилось ухо Александра Филина.
Мелисон положила ухо в салон электромобиля. В бардачок.
Ей хотелось поскорее уйти с места преступления. Через лес она шла скорым шагом, не оглядываясь назад.
Добравшись до своей машины, она вздохнула с облегчением. Все же, в какой-то момент ее затошнило, и огромных трудов стоило ей сдержать позыв.
Только сидя за рулем электромобиля она осознала, что впервые в жизни убила человека.
5.
Когда Нечаев вернулся в номер гостиницы, Юлиан сидел за письменным столом и в рабочем, бодром темпе стучал пальцами по подсвеченным кнопкам клавиатуры. День хоть и стремился к своему завершению, но в номере было слишком уж темно – шторы были завешены. Все же, свет уходящего солнца тонкими линиями просачивался в номер, падал на пол, касался стен.
Юлиан будто бы и не заметил появления Нечаева. Он все всматривался в написанное, словно искал какой-то смысл между строк.
– Почему ты уехал?
Услышав вопрос, звучавший не особо грозно, но достаточно твердо, Юлиан в очередной раз стукнул по клавишам, тем самым закрыв текстовый редактор. Повернулся к Нечаеву. Улыбнулся ему, но улыбка была фальшивой. Это любой бы заметил.
– Уехал? Откуда? – сыграл свою роль Юлиан.
– То есть? Ты уговорил меня пойти на кастинг и все там выложить. Ты что, не помнишь?
Юлиан сделал удивленное лицо.
– Правда?
Нечаев подумал было, что это какая-то нелепая игра. И в самом деле, как можно было сомневаться в том, что случилось несколько часов назад? Юлиан сам предложил отправиться на кастинг. Поехал с ним. Сказал, что подождет. И пропал на весь день.
– Ты сейчас что, издеваешься надо мной?
Нечаева одолевала злость, которую он ощутил еще на кастинге, когда находился в свете софитов перед Нестором Леоновым и другими членами жюри.
– Послушай, я правда не понимаю, о чем ты говоришь, – с твердой уверенностью в голосе сказал Юлиан. – Ты отправился куда-то, ни о чем мне не рассказал. Я попытался уснуть. Прогулялся. Решил поработать над книгой.
– Книгой?! – взбунтовался Нечаев. – Что ты пишешь? Покажи мне!
Юлиан покачал головой.
– Ни в коем случае.
– Почему? Это какие-то важные записи? Что заставило тебя бросить меня в ответственный момент и пропасть на весь день, а? Есть что-то поважнее наших проблем?!
– Наших?
Вопрос Юлиана задал долгую паузу, на протяжении которой Нечаев всматривался в лицо своего собеседника. Он не мог понять, что происходит.
– Ты хочешь сказать, что в этом дерьме погряз только я?
– Нет, я не это хотел сказать…
– Ты пудришь мне мозги, черт возьми! – взорвался Нечаев. – Я точно помню, что разговаривал с тобой! Я даже не думаю сомневаться в этом. Я помню, как ты сам предложил мне пробраться на кастинг! Я засветился, и это была твоя идея!
Гнев не давал ему усомниться в собственной правоте. Это после, когда угаснет пыл, человек начинает взвешивать. Сомневаться. Возможно, заверять себя в чем-то. В том, что, быть может, является ошибочным. В эмоциях, порой, куда больше рационального, нежели в рассуждениях, особенно в том мире, где эмоции стали объектом сделок.
Сжав кулаки, он подошел к Юлиану. Тот поднялся со стула и сделал шаг назад. Ближе к подоконнику.
– Что ты затеял?
Нечаев говорил сквозь зубы.
– Ничего. Я просто пишу историю, и мне нужно было время, чтобы все расставить по своим местам…