- Вот, что я тебе скажу Смит,- начал Пикенс, глядя на макушку головы Смита.- Я ненавижу пытки, как и любой другой нормальный человек.
- Я тоже,- согласился Смит.
- Вот поэтому,- сказал ему Пикенс,- я надеюсь на твое сотрудничество со мной и… Черт побери, человек! Я не могу разговаривать с головой!
- Давайте выпрямим его,- сказал один из военных.
Пара ребят вытащила Смита и попыталась хоть немного его разогнуть, но как только они отпускали его, он снова сворачивался в прежнюю форму, как остывающий пластик.
- Вот дерьмо, - вырвалось у Пикенса.- Посадите его в это кресло.
Чертовски непривычно допрашивать сидящего пленника, но возможно…
- Там. Так-то лучше.
Смиту так было тоже лучше. Он повздыхал немного и примостился на стул как старый дом на илистой земле. Сидя на стуле, он почти был похож на нормального человека лишь со слегка кривоватой шеей и плечами, по которым нельзя было определить, что он прошел через что-то необычное.
Пикенс размышлял, рассматривая внимательно этот жалкий экземпляр. В этом мире существует множество способов, чтобы сломать человека. Глядя на этого парня, можно было прийти к заключению, что любой из этих методов сработает. С другой стороны, в поведении Смита чувствовался некий фатализм, который, возможно, вызвало нечто большее, чем простая посудомоечная машина. Человек настолько отчаявшийся еще до того, как его вынудили говорить, может оказаться слишком крепким орешком. Пикенс начал зондировать почву:
- Ты сыграл свою партию, Смит, и никто не придет тебе на помощь, так что ты можешь рассказать нам всю историю.
Смит обвел взглядом всех военных. Выражение его лица говорило, что рано или поздно он был готов ко встрече с ними, он не был удивлен. Казалось, что все происходящее вокруг даже не волнует его. Трое охранников Фрэнка Риттера решили пока не вмешиваться в это дело и стояли, сложив руки, и безучастно наблюдали.
Пикенс наклонился и ударил кулаком по колену Смита, стараясь привлечь его внимание. Глядя в глаза, он очень мягко произнес:
- Ты совсем один против нас, Смит. И ты останешься один, а мы – не твои друзья.
Смит вздохнул.
Пятеро людей толпились в лифте. Они смотрели мимо ушей друг друга на собственное тусклое желтое отражение в медной стенке. Все молчали, слышен был лишь гул работающей машины. Ж. К. Тэйлор спокойно сказала:
- Я знаю, что это был ты, Уилбер, и если ты сделаешь так еще раз, то я попрошу Тини, чтобы он сел на твою голову, когда мы выберемся отсюда.
- Да ну, Цыпочка, парень должен быть горячим!- ответил Хауэи.
Тини кивнул и во второй раз изменил свое положение:
- Он больше не побеспокоит тебя.
- Все верно,- произнес пронзительный голос и все посмотрели вокруг, пока не поняли, что он принадлежал Хауэю.- Ну и ну,- сказал он уже более нормально,- я понимаю, когда меня не хотят.
- Хорошо,- похвалил Тини.
«Non culpar» написала сестра Мэри Грейс в блокноте, сожалея, что не уделяла много времени испанскому языку, а под этой строчкой уже на английском: «Это не твоя вина». Осторожно одернув кухонное полотенце, которое Энрикета Томаса прижала к глазам, сестра Мэри Грейс начала махать блокнотом перед ее унылым лицом плачущей женщины пока Энрикета не сосредоточилась на нем. Она печально посмотрела на слова, затем покачала головой, еще больше опечалилась и слезы потекли по ее пухлым щекам. И снова пошло в ход полотенце, которое на этот раз промокло насквозь.
Обе женщины сидели на узком виниловом диване в простой со спартанским интерьером приемной, где останавливался лифт с лобби. Справа от них находились двери, ведущие в помещение, сочетающие в себе жилую комнату и столовую, где проходило большинство ее встреч с ушедшим Вальтером Хендриксоном. Рядом находилась кухня, где беднягу Джона теперь обступили со всех сторон наемники ее отца и террористы.
«Это моя вина. Я должна была найти другой способ» написала сестра Мэри Грейс и на мгновенье прислушалась. Хм-м-м-м-м-м-м… Лифт. Она взглянула на двери и спросила себя, кто бы это мог быть. Еще войска подкрепления для наемников? Возможно, даже отец собственной персоной, который, она знала, находился в здании? Лицо ее напряглось, и она резко присела на софу, наблюдая за дверью лифта. Энрикета обратила внимание не на лифт, а на изменившееся поведение сестры Мэри Грейс. Экономка прекратила плакать и посмотрела поверх мокрого полотенца на девушку, затем проследила за ее взглядом на лифт.
Дверь открылась и показалась разношерстная толпа. Люди ступили на «дорогу из желтого кирпича» (см. «Волшебник страны Оз»). Мужчина-монстр с лицом, как радиатор от 1933 Форда и сжатыми кулаками, как два баскетбольных мяча, вышел первым. За ним следовал быстрый пританцовывающий маленький старичок, приподнимающийся вверх на носочках, с бегающим взглядом в тридцати направлениях. За ним - женщина с очень экзотической внешностью, привлекательная и чувственная, но одновременно настолько суровая, что об нее можно было зажечь спичку. «Не годится для женского монастыря»,- подумала про себя сестра Мэри Грейс. Далее шествовал тощий мужчина с острым носом и взглядом, который был похож на ненадежное маленькое животное из мультфильма Диснея: древесная крыса или куница. Замыкал процессию рыжеволосый коренастый мужчина, осматривающий все вокруг с большим интересом и осторожностью, как будто вскоре ему должны были выдать тест на запоминание предметов в этой комнате.