— И что, я слепая по-твоему? — сердито спросила я.
— Посттравматическое стрессовое расстройство, — без промедления сказал он, закончив раскладывать вещи Хиро, и повернулся, чтобы прислониться худыми бедрами к прилавку напротив меня, — Он нужен тебе на случай, если у тебя случится паническая атака.
— Это чушь собачья, — закричала я, стукнув бутылкой пива о прилавок с такой силой, что пиво выплеснулось через край прямо мне на руку, — Я ни хрена не травмирована. Посмотри на меня, — бросила я ему распутную ухмылку, указывая на свой обтягивающий наряд байкерской малышки с декольте, — Разве я выгляжу травмированной для тебя?
— Это рана, которую ты носишь за глазами, Рози, — сказал он, скрестив руки на груди и вздернув подбородок, он смотрел на меня так, словно собирался переждать мой гнев, всадник на быке, хватающий своего скакуна и обнаруживающий, что ему забавно этого не хватало.
Гнев обжигал меня, горячий и пьянящий, как ржаной виски моего отца. — Вы не отвечаете за меня, офицер, — прошипела я на него, — Я знаю, что ты не заметил, но я теперь чертовски взрослая и могу делать все, что захочу.
Дэннер уставился на меня своим неумолимым мудацким взглядом, который ничего не выдавал, но заставлял меня чувствовать себя ростом около двух дюймов, ребячливой и свирепой.
— Не отвечаю за тебя, — медленно повторил он, его губы двигались по словам так, что они становились курсивными, плавными, округлыми и подчеркнутыми, — Никогда не отвечал, хотя не могу сказать, Рози, чтобы мысль об этом не приходила мне в голову. Взять все это дикое и привязать, сломать твердой, спокойной рукой… да, — протянул он, — Я думал об этом.
Я моргнула. За все годы знакомства с Лайонелем Дэннером я многое узнала о нем. Он был джентльменом старой закалки, из тех, что держал двери открытыми для женщин, говорил «пожалуйста» и «спасибо» не задумываясь. Его сдержанность, преданность правосудию и плавный, низкий канадский протяжный голос придавали ему ковбойский шерифский дух, как у Джона Уэйна или Пола Ньюмана, людей, которые обладали моралью и верностью в таком изобилии, что вы чувствовали себя ослом, просто стоя рядом с ними.
Он не был кокетливым. О, женщины бросались на него в «Макклеллане», где он, как известно, опрокидывал пиво со своей напарницей Райли Гибсон и другими приятелями-полицейскими, или в бакалейной лавке Мака, или в любом другом месте, где они могли до него добраться. Кое-кто даже отважился отправиться на купленный им участок земли на окраине Энтранса, где он держал несколько лошадей и вислобрюхую свинью, которую я назвала Ирвин. Нередко они собирались воскресным утром в загоне, чтобы посмотреть, как он работает с одной из своих диких лошадей.
Но он был осторожен. Я знала, что он встречался или, по крайней мере, трахался со многими женщинами, но они не говорили об этом, хотя желание похвастаться, должно быть, убивало их, и я знала, что это потому, что Дэннер требовал этого. Будучи влюбленной девушкой, его скрытность давала возможность расцвести моим фантазиям, хотя он всегда обращался со мной, по крайней мере, до самого конца, как с младшей сестрой или другом.
Это был второй раз, когда он делал мне на сексуальные намеки, и, честно говоря, мое бедное измученное любовью тело едва могло с этим справиться.
Я снова моргнула, и вдруг он оказался передо мной. В его чертах не было ничего, неглубокие впадины и крутые скалы из каменных костей и золотой кожи, но его глаза были такими живыми, что горели.
— Не отвечаю за тебя, но, как я уже сказал, я буду присматривать за тобой, даже если тебе это не нравится. Итак, ты берешь с собой Хиро, куда бы ты блять, ни пошла, потому что ты любишь его, скучаешь по нему и тебе нужна эта привязанность прямо сейчас, а также потому, что он дрессированный полицейский пес на пенсии, и он убьет человека, прежде чем позволит тебе пораниться. Ты меня поняла, Харли-Роуз?
— Ты не можешь просто вернуться в мою жизнь и грубо обращаться с ней, Дэннер, — сказала я, но это дерьмо не было таким, каким должно было быть. Тепло его тела так близко ко мне заставило его сморщиться по краям.
Он сверкнул одной из своих редких улыбок на миллион долларов, и это поразило меня прямо в живот. — Хиро принимает две миски еды с небольшим количеством теплой воды два раза в день, а также нуждается в прогулках два раза в день, по часу каждая, если ты можешь справиться с этим.
Я хмуро посмотрела на него, и юмор превратил его лицо в интересные плоскости, за которыми я хотела проследить пальцами.
— И брось это дело с МК Берсеркеров. Держись подальше от Рэта и парней, и если ты увидишь меня, ты будешь вести себя так, будто едва знаешь, если только это не внутри этих стен.
— Да что угодно.
Дэннер прикусил уголок своей ухмылки, а затем отодвинулся и присел на корточки перед Хиро, который довольно сидел рядом с нами и вилял хвостом.
— Позаботься о нашей Рози, хорошо, мальчик? — сказал он, обхватив морду щенка и заглянув ему в глаза, как мальчишке.
Хиро тихонько заверещал и подбежал ко мне, как только Дэннер встал, чтобы уйти. Мне хотелось выкрикнуть оскорбление, что-нибудь, чтобы держать его в напряжении и обеспечить мне желанные последние слова. Вместо этого моя голова была полна романтических иллюзий, с аляповатым образом Дэннера, ломающего меня твердой, спокойной рукой…
— Лайн, — позвала я прежде, чем смогла себя остановить.
Он остановился, держа руку на ручке двери, и я рассеянно заметила, что на моей двери больше замков, чем было до аварии. Я сглотнула, когда он слегка повернулся ко мне лицом, и я смогла ощутить его длинную, мускулистую длину. Меня убивало то, что я не могла смотреть на него, не желая положить руки на его тело, сквозь его густые, блестящие льняные волосы и вниз по линии мускулов на его спине к его высокой, упругой заднице. Еще больше меня убивало то, что я не имела на это права.
— Спасибо, что одолжил мне Хиро, — сказала я, а затем невидимыми чернилами написала в пространстве между нами и добавила, — Спасибо, что всегда заботишься обо мне.
— Это моя работа, Рози, — мягко сказал он, и это было так, но он имел в виду, что заботиться обо мне было его обязанностью так же, как быть полицейским.
Хотя я никогда не произносила этих слов вслух, он знал.
Я была его с того дня, как он купил мне мою первую розу.
Глава 7
2008 г.
Харли-Роуз 6 лет. Дэннеру 16 лет.
Помню, день начался с пощечины.
Мне было шесть лет, такой юная, но уже достаточно взрослая, чтобы лучше понимать, чем будить маму, когда она спала с похмелья. Однако было уже поздно, середина утра, а было воскресенье, а это означало, что пора было идти в Мега Мьюзик на Мейн-Стрит, чтобы купить новую пластинку. Это была традиция. Конечно, это начал папа, а не мама, но если его не было рядом, то он взял с нее обещание взять меня вместо него. Мама и Кинг не особо интересовались музыкой. Мама была слишком занята выпивкой и вечеринками, а Кинг был занят своими книгами, так что после музыкального магазина, хотя у нас и не было ни копейки денег, нашей следующей остановкой был книжный магазин.
Но папа и я? Мы любили музыку. Не ту дурацкую, жестяную новую музыку, которую крутили по радио и которая, по словам папы, звучала как «кучка сопливых кричащих придурков» или «чистокровных придурков», а старую музыку, вроде «Black Sabbath» и «Guns n Roses». Папа больше всего любил AC/DC, и я тоже. Я была папиной дочерью с тех пор, как научилась мыслить, и поэтому, хотя я была расстроена, что отца не было рядом, чтобы взять меня с собой, я все равно была рада пойти в Мега Мьюзик и выбрать рок-пластинку, чтобы показать ему, когда он, наконец, вернется с работы из МК Падших.