— Полиция считает, что Берсеркеры несут ответственность за одну треть всего оружия, незаконно захваченного в этом городе, и у нас самый высокий уровень преступности с применением оружия на душу населения в стране. Я был под прикрытием в этой операции три гребаных года, Харли, и на данный момент я сделаю все, чтобы их поймать.
Я подумала о Муте, брате Падших, который получил пулю в шею, пытаясь спасти Лулу, ее младшую сестру Беа и меня из горящего здания. Я подумала, не снабдили ли его Берсеркеры пистолетом, из которого пуля попала ему в шею, и моя решимость укрепилась.
— Присоединяюсь к тебе, Дэннер, — сказала я ему, — Не разбирайся со свиньями, это сделаю я.
— Ты хочешь работать в полиции, когда даже не можешь относиться к ним с уважением? — спросил он, фыркнув.
— Да, знаю. Они угрожали моей семье, продавали оружие всем, у кого были деньги, и подстрекали Крикета разломать меня пополам кулаками, чтобы я выдала секреты Падших. Думаю, у меня есть более веская причина, чем у большинства, чтобы вмешаться в это дело.
Рука Дэннера легла на мое бедро, невидимая для всех, зажатая между нашими телами, когда он стоял немного позади и сбоку от меня, но я почувствовал незаконное прикосновение, как удары током к моему сердцу.
— Не хочу, чтобы ты ввязывалась в это дерьмо, Рози, — сказал он мягко, слишком близко ко мне, его голос звучал у меня в ухе, а дыхание касалось моей шеи.
Я сильно вздрогнула, и в ответ его рука согнулась на моей пояснице.
— Слишком поздно, — сказала я, — Кроме того, ты так обеспокоен, что будешь прикрывать мою спину.
— Ага, бунтарка, — сказал он, и его рука опустилась ниже, прижавшись горячо и собственнически, как бродячий знак собственности на мою верхнюю часть задницы, — Я буду прикрывать твою спину.
Он отодвинулся, и мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, что он стоит, скрестив руки на груди, не сводя глаз с моей задницы, пока я наклоняюсь над бильярдным столом, чтобы разбить шары.
Было поздно. В доме Бернадетт было не так много окон, поэтому трудно сказать точно, но солнце определенно село. Я выпила по крайней мере пять бутылок пива и несколько глотков, провинциальный фирменный напиток, представляющий собой пьянящую смесь водки, кофе, Бейлиса и Калуа, но в течение достаточно долгого периода времени, когда я не была настолько пьяна, насколько могла, я была просто навеселе.
Это была плохая идея, потому что алкоголь почти не действовал на меня, за исключением того, что я чертовски возбуждалась.
А Дэннер был слишком близко всю ночь, почти не флиртовал с Лейкен, вместо этого обмениваясь со мной взглядами, от которых у меня по всему телу мурашки и боль между ног, которые никакие извивания не могли ослабить.
Я должна была быть более осторожной, но я была не такой девушкой.
Некоторые люди сталкивались с крайностью, когда этого требовал случай. Я просто жила так, на краю разума, на краю искушения, соблазняя других присоединиться ко мне.
И прямо тогда я пыталась соблазнить Дэннера.
Он склонился над столом, готовясь к сложному удару, чтобы загнать зеленый полосатый шар в угловую лузу, не задев сплошной желтый мяч перед ним.
— Не облажайся, — поддразнила я его, ставя бедро на край стола рядом с ним и слегка наклоняясь к его спине, чтобы он чувствовал меня в своем пространстве.
Лейкен была в туалете, но я не могла сказать, что не стал бы делать то же самое, даже если бы она была прямо перед нами.
Белая рубашка Дэннера задралась вместе с его разрезом, открывая моему голодному взору вытянутую поясницу. Я провела кончиками пальцев одной руки с мягким шепотом по ее ширине и наблюдала, как Дэннер провалил свой удар.
Его лицо было жестким, с мраморным выражением сексуального недовольства. Я никогда не видела, чтобы человек так хорошо выражал свое недовольство, как знак власти, корону царственности. Мне хотелось встать на колени, поцеловать его пальцы и просить у него прощения, пока он мне его не даст.
— Ты заплатишь за эту игру, Рози, — тихо сказал он, и я почувствовала его прикосновение к себе, хотя он был в нескольких дюймах от меня, — Если ты сделаешь это снова, я не буду нести ответственности за то, что произойдет дальше.
У двери раздался громкий шум, который ненадолго привлек мое внимание к Жнецу, Гризу и толпе других братьев и их женщин, входящих в бар. Рэт тут же пошел их приветствовать, и мы тоже должны были, но не пошли.
Игра, в которую мы с Дэннером играли, только что превратилась из опасной в смертельную.
Мое сердце билось так сильно, что я могла чувствовать его резко и очевидно, татуируя мое желание в каждой точке пульса. Мои соски напряглись под рубашкой, я слишком быстро дышала между приоткрытыми губами, когда я обернулась и увидела, что Дэннер все еще смотрит на меня. Я была освещена похотью, как гребаный маяк, и мне было все равно.
Я просто хотела, чтобы Дэннер окутывал меня своей тьмой, пока я не взорвусь искрами.
— Кто сказал, что я потребую с тебя ответственность? — пробормотала я, касаясь его, так что мои твердые, как алмаз, соски царапали его руку.
— Черт, ты проблема. С того дня, как я тебя увидел, — сказал он, но его глаза следили за вновь прибывшими, когда они запугивали другую компанию, заставляя их отказаться от своих кабин, — Ты можешь соблазнить святого на грех,
Я закусила губу, не зная, хочу ли признаться, как сильно я старалась все эти годы, чтобы сделать именно это. — Не стала бы ставить на это. Я еще не добилась успеха.
— Я не святой.
О, он ошибался.
Стоя в выцветших, старых джинсах, мягкая ткань облегала его толстые бедра, его высокую, тугую задницу, его белая футболка идеально смотрелась на его загаре, и она также идеально сидела, обнимая каждый восхитительный контур его груди, так что это было почти неприлично. Он был североамериканским идолом, жизнерадостным и сильным, праведным и справедливым, мужественным, но принципиальным. Если все это не было святым, я не знала, что это тогда было.
— Так кажется с этой стороны стола, — усмехнулась я, копаясь в нем, потому что ненавидела его за то, что он такой красивый и поэтому не мой.
Он тяжело вздохнул и провел рукой по растрепанным волосам. — Хотеть тебя никогда не было проблемой.
Я фыркнула. — Да неужели?
— Господи Иисусе, Рози, сейчас не время и не место.
Эмоции бурлили в моем животе, тоска и похоть, разочарование и несправедливость, но, как обычно, я не могла найти слов, чтобы разложить такие огромные чувства по аккуратным маленьким коробочкам. Поэтому я разозлилась.
— Для этого, блять, никогда не бывает подходящего времени и места, — прошипела я на него, — Ты говорил об этом дерьме годами. Ты мужчина, ты хочешь женщину, возьми ее, если она также хочет тебя.
Дэннер стиснул зубы, его глаза метнулись к группе, к которой присоединилась Лейкен. Нам нужно было присоединиться к ним в ближайшее время, иначе они заметят пренебрежительное отношение и оскорбятся, в середине игры в бильярд или нет.
Итак, когда он начал преследовать меня, я предположила, что он направляется туда. Вместо этого он пронесся мимо меня, его рука схватила меня за запястье и потащила за собой.
— Лайн, — резко прошептала я в знак протеста.
Но я последовала за ним. Я последовала за ним, потому что у меня была вся моя жизнь, и я знала, что так будет всегда.
Он потащил нас по коридору в туалеты, потом за угол, в кабинет Бернадетт в задней части.
— Дэннер, что за… — начала было я, но потом прижалась к обшитой панелями стене, а его длинное, твердое тело прижалось ко мне.
— Тебе нужны доказательства того, что ты сводишь меня с ума, — прохрипел он, прижавшись лбом к моему, одной рукой держась за мой затылок, чтобы он не касался стены, а другой крепко сжимая мою задницу, — Тебе нужно, чтобы я сделал что-нибудь глупое, например, поцеловал твой сладкий рот в конце этого дерьмового бара, в то время как люди, которые были бы счастливы убить нас, находятся в нескольких шагах от меня, просто чтобы доказать тебе, что я сделаю все, чтобы быть рядом с тобой, на тебе и черт побери в тебе?