— Фарра внутри, — прошептала я Дэннеру, который тут же устремил на меня яростный взгляд.
Я догадалась, что меня не простили за участие в засаде.
— Ты не можешь войти. Фарра внутри, — повторила я.
Ярость потускнела, а затем снова вспыхнула, напомнив мне, что он ненавидит мою мать даже больше, чем я.
— Мне нужно, чтобы ты отвел мою женщину домой, — громко сказал Рэт Дэннеру, — Завтра у нее занятия, и я скоро буду на допросе. Ты понял?
— Да, брат, — легко согласился Дэннер, а затем посмотрел через мое плечо, — Тебя это устраивает, През?
— Конечно, мама девчонки хотела бы провести с ней больше времени. Почему бы тебе не оставить ее здесь, пока мы не закончим наши дела? Это не займет много времени.
Он будто задал вопрос, но мы знали, что у нас не было выбора.
Мое сердце колотилось в груди, перегруженное волнением, которое я испытала за этот день.
— Она устала, През, — снова попытался Дэннер.
Это был неверный шаг.
Гнев Жнеца пронзил воздух. — Плевать мне хотелось, не так ли, мальчик? А теперь тащите сюда свои задницы, а Харли-Роуз пойдет к своей матери.
Мы послушно поплелись внутрь, Рэт отпустил меня, чтобы они могли последовать за Жнецом в «часовню» — комнату в каждом байкерском клубе, предназначенную только для доверенных членов клуба, где они проводили свои собрания.
Я поднялась по лестнице, чтобы найти Фарру.
Она была в спальне Жнеца, главной спальне в задней части дома, которая была покрыта плакатами с байкерскими девушками и усеяна грязной одеждой.
Моя мать сидела посреди кровати в черных сетчатых колготках и нижнем белье.
— Господи, ты серьезно просто так здесь сидишь? — спросила я, прикрывая глаза от увиденного.
Она засмеялась. — Совет, Харли, вот как нужно удерживать мужчину.
— Мне не нужна твоя помощь с этим. Можешь, пожалуйста, прикрыться?
Она вздохнула, но я услышала шорох, когда она встала с кровати. — Да, я слышала, что ты четыре года удерживала мужчину. Впечатляет, но я подумала, а если бы ты не позволила ему избить себя? Ты так и не научилась ничему, чему я пыталась тебя научить.
Когда я была маленькой, а моя мать была агрессивной или пьяной и жестокой, я придумала игру, чтобы отвлечься. Я попыталась придумать положительное воспоминание и сопоставить его с песней.
Я подумала о том утре, когда проснулась в постели Дэннера, о его пальцах, привязывающих меня к шкафу, о его губах на моей киске, о его члене внутри меня после стольких лет желания.
Я остановилась на песне одного из любимых исполнителей Крессиды, Can’t Help Falling in Love Элвиса.
Песня начала тихо играть в моей голове, пока Фарра, наконец, накинула на себя черный шелковый халат и продолжила свою тираду.
— Тебе не следовало покидать меня, красавица, я бы научила тебя быть женщиной. Вместо этого ты стала таким грубым, байкерским отродьем, — она махнула рукой, браслеты зазвенели, и я подумала о том, как мне хотелось сорвать эти дешевые браслеты и задушить ее ими.
— О, я усвоила уроки, которые ты преподала мне, Фарра, — сказала я сквозь стиснутые зубы, — Я усвоила один о том, как не принимать наркотики, которому ты научила меня, когда к тому времени, как мне исполнилось десять, у тебя уже было три передозировки. Я усвоила один о том, чтобы быть осторожной и не прогнать хорошего человека, лучшего человека, изменяя во всех смыслах этого слова. И самое главное, я усвоила, что только потому, что ты думаешь, что ты хороший человек, это не значит, что ты таковым являешься, потому что ты никогда не делала ничего хорошего или честного, и тот факт, что ты даже не пытаешься понять этого, делает все намного хуже
Фарра долго смотрела на меня, ее жестокое лицо было бесстрастным, прежде чем она вздохнула. — Ты всегда была драматичной.
— Я не драматизирую, я права, — прошипела я.
Я не хотела быть там после той ночи, когда увидела, как Кинг упал от удара Рэта, увидела, как Аксмена подстрелил человек, которого я презирала, а я просто лежала в грязи и ничего не делала. Я хотела вернуться домой.
Не моя квартира, Крикет украл понятие дома оттуда.
Нет, я хотела сесть на байк Лайна и поехать с ним в его маленький домик, открыть дверь, чтобы поприветствовать счастливого Хиро, принять наказание, которое Дэннер, вероятно, в тот момент придумывал для меня, а затем в изнеможении упасть в постель с ним.
Вместо этого Элвис продолжал напевать в моей голове, а моя мать продолжала болтать.
— Ты не понимаешь этого, потому что ты была слишком молода, но твой папа был зверем. Он командовал мной, как будто я была его чертовой рабыней, а потом забрал у меня детей!
— Он забрал нас, потому что ты была конченной, насильственной наркоманкой, — сказала я ей категорично, — И я не вижу, чтобы ты жаловалась на Джейкоба. Он и у тебя забрал Хани.
— Ага, но карма достала ублюдка. Он умер в гребаной автокатастрофе, когда Хани было пять, и я ее вернула.
— И посмотри на нее сейчас! Она, бросившая школу, наркозависимая порнозвезда.
— Это всего лишь фаза, — сказала Фарра, снова устраиваясь на кровати, как будто она была гребаной королевой Сакской, — Ты явно сейчас тоже проходишь через это. Не волнуйся, оставайся со своей мамой, и я проведу тебя на другую сторону.
— И Зевс, и Джейкоб оставили тебя из-за твоей наркозависимости, кто сказал, что Жнец будет другим?
Боже, я надеялась, что он не был. Я надеялась, что он удержит ее и поймает в свою грязную паутину, так что, когда он упадет, она упадет вмести с ним.
— О, дитя, мы со старым Жнецом ушли далеко в прошлое, — сказала она с детским хихиканьем, — Он был влюблен в меня с тех пор, как я была с твоим папой. Он сделает для меня что угодно… — она бросила на меня косой взгляд, — Даже убьет ради меня.
Трепет пронзил меня. — Кого бы ты хотела убить? Ты задолжала дилеру или что-то в этом роде?
— Иди, сядь со своей мамой, — мягко приказала она мне, похлопывая по кровати рядом с собой, — А я скажу тебе.
Приблизиться к ней было все равно что охотно прижаться к гремучей змее, но в моем животе зарождался страх, и моя интуиция не позволяла мне раскопать его, не определив источник.
Я заползла на кровать и стиснула зубы, когда она похлопала себя по коленям, чтобы я положил туда голову.
Я сделала это.
Ее отвратительная надушенная рука в браслете начала гладить мои волосы. — Очень жаль, что ты не получила от меня таких же светлых волос, как твой брат.
Все мое тело сжалось в попытке выстоять против нее, но тем не менее это сильно истощало меня.
— Сосредоточься, мама, кого ты хочешь убить?
Несколько долгих минут она тихонько мычала, но я больше не толкала ее, потому что унаследовала от нее свою дикость и знала, что бывает, когда слишком сильно загоняешь дикое животное в угол.
— Ты знала, что твой папочка завел новую жену? — ласково спросила она.
Я напряглась, даже кровь в жилах затвердела.
— Что?
— Твой папочка нашел себе милую, молодую новую жену. Жнец сказал, что ты с ним не близка. Ты знала о ней?
Каждый инстинкт моего тела кричал, чтобы я солгала и сделать это лучше, чем когда-либо раньше. — Нет, мама. Я не видела его с тех пор, как уехала из Энтранса, чтобы начать новую жизнь.
— Моя девочка, — пробормотала она голосом, как сахар, и нежно провела рукой по моим волосам, — Дочь своей матери.
Нет.
Я была дочерью своего отца.
Только отродье Зевса могло подумать о том, чтобы солгать в лицо своей матери, быть достаточно умным, чтобы увидеть яд в ее сахаре и потенциальную энергию, свернутую в этой нежной руке.
— Однако ты не была с папой уже много лет, — осторожно отважилась я.